Облачный сон девяти - Ким Ман Чжун

Давно уже хотел я скрыться, бежать от благополучия, отказаться от ваших милостей, то есть отблагодарить вас злом за добро. Но ваше величество были столь добры ко мне, что я не осмелился поступить так. Кроме того, я думал: „Силы мои могут еще пригодиться для государственных дел, я должен сначала исполнить свой долг, отблагодарить за оказанные мне милости, а уж потом уйти охранять могилы предков и ждать смертного часа!“ По сей день я в неоплатном долгу у вашего величества!

Я уже стар, редеют мои волосы, мозг отупел… Пусть я предан вам, как собака или конь, я больше не в состоянии ничего сделать для того, чтобы отплатить вам за ваши благодеяния! Да я и не нужен уже для дел: могуществом вашего величества покорены соседние племена, воины не носят ремней, не стучат в барабаны, народ благоденствует… В небе я вижу добрые знаки – они говорят, что три поколения наших потомков будут жить в радости! Ваше величество может заставить меня по-прежнему нести государственную службу, но я честно сознаюсь, что не имею сил на это.

Все мы, вассалы, – дети вашего величества. А известно, что отцы рады, когда дети резвятся у их колен, и печалятся, когда они покидают отчий дом. Мне кажется, что и вы, ваше величество, уподобляетесь такому отцу, не желая отпускать на покой своего старого верноподданного. Но кто сказал, что сыну легче покинуть отца, чем отцу отпустить от себя свое дитя?! Да разве могу я так просто оставить вас, своего благодетеля, своего отца и повелителя, подобного Яо и Шуню?![82]

Но в миску, наполненную водой, не нальешь еще воды! В сломанное ярмо не запряжешь быка! Прошу вас, ваше величество, принять во внимание мою старость, прошу дать мне возможность вернуться на родину и окончить там свои дни, воспевая благодеяния вашего величества!»

Сын Неба рассмотрел прошение и собственноручно начертал ответ:

«Вы достигли шестидесятилетия, но это не тот возраст, когда надо бросать службу! Шао-гуну[83] было почти сто лет, и все же он нашел в себе силы совершить доброе дело – спасти государство Чжоу! Вы собираетесь отблагодарить нас за милость и уйти на покой, но мы не разрешаем вам сделать это. Вы еще в состоянии служить на благо государства! Ваша сила созрела и сейчас не уступает силе, с какой вы били врагов! Вы говорите, что мозг ваш отупел, но мы этому не верим. Мы ждем от вас преданности и новых деяний».

Далее Сын Неба писал, что, хотя министр и достиг преклонного возраста, силы его еще не ослабли – об этом знают все.

Таков был ответ императора.

Ян Со Ю снова написал прошение и более настойчиво просил об отставке. Ознакомившись со вторым прошением, Сын Неба сказал:

– Настойчивость ваша не знает пределов! Нам никак не удается заставить вас переменить свои намерения! Вы забываете, что, когда вы удалитесь в жалованные вам поместья, нам не с кем будет обсуждать государственные дела. К тому же императрица, наша матушка, скончалась – мы не сможем теперь расстаться с принцессами Нан Ян и Ён Ян. Вот что мы решили: в сорока ли к югу от столицы есть дворец Цзуймэй; в древности здесь проводил летние дни император Сюань-цзун. Местность эта уединенная, тихая, там хорошо отдыхать после трудов. Мы дарим вам этот дворец!

И Сын Неба отдал приказ присвоить министру Яну звание императорского советника, сохранить за ним печать первого министра, а также жаловать ему поместье в пять тысяч дворов.

Советник Ян взбирается на холм и смотрит вдаль

Советник Ян сердечно поблагодарил Сына Неба за новые милости и вместе с семьей отбыл в Цзуймэй. Дворец этот находился в горах Чжуннаньшань, строгая красота которых напоминает знаменитые Три горы бессмертных. Согласно указу императора, здесь стал жить сам советник. Принцессы и наложницы разместились в прилегающих к дворцу павильонах.

Днем советник бродил по берегу реки, искал в долинах цветы дикой сливы, писал на утесах сочиненные во время прогулки стихи, а иногда садился под сосной и играл на комунго. Счастливая, безоблачная старость! Казалось, пролетят незаметно годы и ничто не нарушит этот безмятежный покой…

Шестнадцатый день восьмой луны – день рождения советника. Съехались сыновья и дочери, устроили семейное торжество – оно длилось свыше десяти дней. Праздник кончился, дети разъехались по домам, вновь опустел дворец…

Меж тем пришла пора девятой луны. Опали лепестки у хризантем, закачались плоды на ветвях деревьев – настала золотая осень!

К западу от дворца Цзуймэй есть высокий холм; если взобраться на него, то округа Циньчуань, удаленная отсюда на восемьсот ли, видна как на ладони. Советник любил бывать здесь. Однажды сам он, его жены и наложницы взобрались на вершину холма, воткнули в волосы ветки хризантем и стали любоваться осенним пейзажем, то и дело наполняя кубки вином. Тень заходящего солнца упала на высокий холм, тени улетающих облаков повисли над широким полем. Все вокруг было окрашено в золотистые тона и словно нарисовано кистью художника.

Советник достал яшмовое тансо и заиграл какую-то мелодию – она была печальна и тосклива, жалобна и уныла. Женщины загрустили, всем им стало как-то не по себе. Первыми очнулись принцессы.

– Господин советник! Вы богаты и знатны, имя ваше овеяно славой! Редко кому выпадало такое, даже в древности! А в наши дни любой на вашем месте почитал бы себя счастливцем. Перед вами прекрасный осенний пейзаж, вас окружают красивые женщины, они наполняют для вас кубки, украшенные цветами, – все это должно только радовать человеческое сердце! Но звуки вашего тансо печальны, они вызывают у нас слезы. Чем же объяснить вашу печаль?

Советник отложил тансо и ответил:

– Когда я смотрю на север, то вижу: широко раскинулась равнина, одиноко высится на ней холм; в тени густых трав виднеется дворец Эфангун, где жил циньский Ши-хуан. Потом смотрю на запад: печальный ветер колышет деревья в лесу, темные облака взгромоздились на гору – могилу ханьского У-ди. А на востоке – отвесные стены зеленых гор, багряная заря разлилась по небу, ясный месяц то появляется, то исчезает. Там вижу я опустевший дворец Цинхуагун, где пировали некогда Сюань-цзун и Ян Гуйфэй. И когда я оглядываюсь вокруг, мне становится грустно: где-то теперь эти прославленные герои древности – Ши-хуан, У-ди и Сюань-цзун?!

Я, уроженец страны Чу, щедро награжден государем, достиг высших чинов, имею жен и наложниц, с которыми прожил в любви и согласии до глубокой