Гадюка - Джон Вердон
Глядя на фотографии безголового торса и рук без пальцев, Гурни снова вернулся к мотивам увечий. Версии — затруднить опознание или отсрочить обнаружение — казались бессмысленными. Именно поэтому он и подозревал: эти ампутации — ключ.
Ему требовались новые факты, новые связи. Он перебрал названия папок на столе и остановился на «Фото сгоревшей машины жертвы». Открыв, достал несколько цветных отпечатков. Насчитал шестнадцать: двенадцать — сам автомобиль, четыре — место.
На одной из последних — заброшенный гранитный карьер, медленно зарастающий дикой растительностью. В больших трещинах уже укоренились молодые деревца, узкие выемки заросли сорняком. Разработанная площадь — не больше пары акров — окружена густым лесом тсуги. Казалось, единственная подъездная дорога вела туда из чащи. В углу кадра — брошенная красная пластиковая канистра из-под бензина; вероятно, та самая, в которой привезли горючее.
Затем он принялся за снимки авто — напоминание, что мало что выглядит на свете заброшеннее, чем остов выгоревшей машины. Стёкла выбиты, расплавлены. Шины сгорели. Салон — в ещё худшем состоянии: пластики, органы управления, датчики, экраны, панели, обивки, ковры — всё, кроме металлокаркаса, превратилось в корки и пепел. По опыту пожаров он знал: температура горящего бензина может достигать двух тысяч градусов. Практически никакая неметаллическая часть этого не выдерживает.
Человеческое тело — тоже. Возникал интересный вопрос: зачем убийца утруждался захоронением, если можно было избавиться эффективнее — в том же огне? При двух тысячах градусов остались бы лишь обугленные части скелета, а жар разрушил бы молекулы ДНК в костях — способ куда действеннее для затруднения идентификации, чем отрубание головы и пальцев. Возможно, само убийство было с самого начала неверно понято.
Мысль подстегнула его. Он раскидал по столу остальные папки и наугад взял одну. Это оказалась стенограмма допроса лейтенанта-детектива Скотта Дерлика с Томасом Казо — начальником Лермана в «Пивном Монстре».
Хотя показания Казо на суде он помнил отчётливо — выхолощенные подбором вопросов Страйкер, — в полном интервью могло оказаться кое-что ещё.
Он откинулся, чтобы читать стенограмму, но зазвонил телефон.
Это была Мадлен.
— У меня к тебе просьба. Вернее, две. Сможешь завезти мою виолончель в клинику? В любое время до половины четвёртого. Я должна присоединиться к нашему струнному ансамблю на концерте в доме престарелых «Хайфилд». Совсем вылетело из головы.
— Конечно. Без проблем.
— Спасибо. И второе: снег у курятника. Смахнёшь его в сторону? Им нравится там сидеть, но по пандусу не спускаются, когда трава под снегом.
После разговора он взял стенограмму, но тут же положил обратно. Решил сперва заняться курами. Крупные снежинки медленно валились в безветрии. Мягкие подушки снега легли на сиденья адирондаков на веранде, на столик, на скворечник у старой яблони, на крышу курятника.
Оказавшись снаружи в такой день, он мгновенно погрузился в другой мир, подсвеченный осколками памяти. Он — на санках; отец тянет. Сани бесшумно скользят меж высоких сугробов. Он подумал — не отсюда ли его древняя любовь к снегу? Они с отцом — вдвоём, в этом тихом, безмятежном месте.
Беспокойное кудахтанье вернуло его в настоящее. Он подошёл к сараю, что они с Мадлен построили весной. Сейчас там — садовый инвентарь, шланги, удобрения; но, возможно, когда-нибудь там появятся пара альпак — звери, которых Мадлен особенно любит.
Он взял лопату и расчистил широкую площадку у подножия пандуса. Стоило обнажить клочок травы, как пять кур, гуськом — во главе бесстрашная род-айлендская красная, — спустились и принялись рыться в земле. Он вернулся в дом.
Телефон зазвонил, когда он входил в подсобку. Он снял снежные ботинки и поспешил через кухню в кабинет. Номер — скрыт.
— Гурни слушает.
— Дэвид Гурни?
— Да.
— У меня для вас информация, — мужской голос, мягкий, вкрадчивый.
— Кто это?
— Я знаю, кто убил Ленни Лермана.
Гурни промолчал.
— Вы на линии?
— Слушаю.
— Эта информация вам пригодится?
— Зависит от того, кто вы и насколько это проверяемо.
— Вполне проверяемо — и крайне ценно для вашего друга Зико Слэйда. Это выведет его из тюрьмы. Тюрьмы — места опасные. Предлагаю простую сделку: я сообщаю правду об убийстве Лермана, а мистер Слэйд платит за информацию.
— К правде прилагаются доказательства?
— Разумеется.
— Уточню. У вас есть конкретные доказательства — не слухи, — что Лермана убил не Слэйд, а другой человек. И вы готовы передать их за оговорённую сумму. Верно?
— Именно.
— Каков порядок обмена?
— Я передам вам часть сведений — достаточно, чтобы вы со Слэйдом поняли, что случилось с мистером Лерманом. Назову цену. Окончательное доказательство оставлю у себя, пока не заключим твёрдую сделку.
— Что именно за «часть сведений»?
— Имена, даты, фотографии.
— Когда сможете передать?
— Сегодня днём у меня дела в Харбейне, завтра — в Скарптоне. Знаете эти города?
— В общих чертах.
— Хорошо. Выбирайте место и время.
Гурни подумал, выдержал паузу и назначил:
— Сегодня, два часа дня, перед ратушей Харбейна.
— Жду, мистер Гурни. Ровно в два.
Голос мурлыкал, как кот.
28.
Очень скоро Гурни почувствовал себя неуютно из-за встречи в Харбейне. Тревожила не локация — мэрия рядом с полицейским участком, копы туда-сюда весь день. Он будет вооружён, и за годы службы сталкивался с ситуациями куда опаснее. Беспокойство вызывала мягкая уверенность в голосе звонившего.
Он набрал Джека Хардвика.
Тот ответил, как обычно:
— Чего надо?
— Есть шанс, что ты свободен сегодня днём?
— Я в режиме ожидания.
— В каком смысле?
— Охраняю одного крупного ублюдка. Может позвонить сегодня.
— Ему прям нужна вооружённая охрана?
— Хочет — больше, чем нужно. Он ведёт сайт заговоров — куча безумного бреда. Но ему нравится, чтобы все считали: его жизнь в опасности из-за той «правды», которую он раскрывает. Например, что крупные калифорнийские ИТ-компании управляются тайным обществом сатанинских карликов. Он обожает, когда на выступлениях рядом виден телохранитель. Считает, что так пресса активнее липнет. Собирается в Конгресс. Вероятно, ещё и победит с разгромом. Огромная тяга к чуши. Итак,
