Бракованный - Анна Жнец

— Пожалуйста, не молчи! Расскажи все скорее, умоляю!

Неизвестность — худшая из пыток.

Подруга глубоко вздохнула — так вздыхают перед тяжелым и неприятным разговором.

В ожидании ее слов я не могла дышать, окаменела, превратилась в одно большое грохочущее сердце.

Наконец Бевин решилась. Горькая правда каплями яда вливалась в мои уши.

Глава 3

Из кареты я вывалилась, с трудом сдерживая рыдания. Меня трясло. Поток слез было не остановить.

Слова Бевин эхом разносились в голове, подобно траурному набату. Я согнулась пополам перед зеленой изгородью Гарберхолла и никак не могла взять себя в руки.

Подруга что-то говорила за моей спиной, выглядывая из окошка кареты. Я махнула ей, чтобы ехала дальше, и копыта лошадей загремели по мощенным камням дороги. Постепенно этот звук растворился в шуме ночного города.

Мне надо было успокоиться.

Я должна скорее поговорить с Альвином. После того, что случилось, он наверняка считает себя недостойным моей руки, думает, что я отвернусь от него, как от прокаженного. Многие на моем месте поступили бы именно так. Но не я! Я люблю Альвина! И плевать мне на его репутацию!

Время было позднее. Не для официальных визитов. Поэтому я отыскала знакомый лаз в живой изгороди Гарберхолла — тот самый путь, по которому я часто тайком пробиралась к Альвину на свидание.

Пришлось опуститься на четвереньки и ползти по влажной траве. Ладони испачкались, юбка на коленях промокла. Колючие ветки кустов цеплялись за волосы и одежду, будто стремились удержать меня от задуманного. Наконец я оказалась во внутреннем дворе Гарберхолла.

В спальне Альвина горел свет. Когда мой взгляд нашел нужное окно на втором этаже, дрожь вернулась. А потом в окне мелькнул знакомый силуэт, и меня затрясло еще сильнее.

Я подобрала с земли влажный камешек и привычным жестом швырнула в стекло. Камешек ударился о деревянную раму и отскочил с тихим стуком. Мое сердце готовилось выпрыгнуть из груди.

Какое-то время ничего не происходило. Я уже тянулась к траве за новым снарядом, как вдруг окно распахнулось и Альвин выглянул наружу. Я принялась размахивать руками, чтобы привлечь к себе внимание любимого.

Альвин заметил меня внизу и словно бы вздрогнул. Во все глаза я смотрела на темную фигуру в горящем окне. Пыталась разглядеть то, о чем рассказала мне Бев, но в вечерних сумерках и на таком расстоянии его лицо было неразличимо.

Жестами я показала Альвину, чтобы он провел меня в дом через тайный ход, как он всегда делал до моего отъезда в академию. Но любимый покачал головой, отошел вглубь комнаты и погасил свет.

Как же так?

Почему он меня отталкивает?

Сдаваться я не собиралась и снова запустила камешком в его окно, рискуя попасть в неловкое положение, если на шум выйдут родители Альвина.

Любимый снова показался в окне и прижал палец к губам. Затем, как мне показалось, вздохнул, сдаваясь моему напору и, возможно (я очень на это надеялась), своему желанию меня увидеть. Взмахом руки Альвин дал понять, чтобы я ждала его в обычном месте, у черного хода, которым пользовались слуги, но не в столь поздний час.

С колотящимся сердцем я бросилась к нужной двери за углом. В ожидании того, когда эта дверь откроется, у меня обмякали ноги и сбивалось дыхание. Я убийственно соскучилась по Альвину за эти три года в академии. Жаждала встречи с ним и одновременно ужасно ее боялась после услышанного от Бев.

Что он мне скажет? Как отразилось на нем случившееся?

Я напряглась — дверь пронзительно скрипнула в тишине и начала отворяться.

Глава 4

Альвин приоткрыл дверь и взглянул на меня через темную щель, шириной в пол-ладони. Похоже, он не собирался впускать меня внутрь.

— Вель, — его голос напоминал сдавленный стон.

Сколько же в нем звенело боли!

— Альвин, открой мне, — моя ладонь легла на грубое деревянное полотно, что разделяло нас преградой.

— Ты не знаешь, что со мной случилось? — глухо спросил он, скрываясь в тени тайного хода.

Я заметила, что любимый прячет от меня левую половину лица. Что там? Шрам? Ожоги? Насколько сильно его изуродовали?

При мысли о его потерянной красоте грудь пронзила чудовищная боль, как если бы сломанное ребро проткнуло легкое.

— Знаю. Бев рассказала мне.

Альвин зажмурился, и дверь начала закрываться перед моим лицом.

— Стой! Нет!

Поздно. Он отгородился от меня. Я могла лишь стучать ладонью по шершавому дереву.

— Пожалуйста, Альвин. Мне все равно, что они с тобой сделали. Все равно, как ты теперь выглядишь. Я буду любить тебя любого и плевать мне на чужое мнение.

— Я опозорен, — раздался его голос, приглушенный дверью. — Уходи, Вель. Тебе нужен нормальный муж. Зачем, чтобы языки болтали о тебе и твоем выборе? Такой брак бросит тень на твою репутацию.

— Мне плевать, кто и что будет болтать. Или ты хочешь жениться на этой слонихе Катрин и поэтому отвергаешь меня сейчас?

— О да, всегда мечтал жениться на старухе. Умоляю, Вель, ступай. Не рви мне душу.

Его голос как будто стал ближе. Мне показалось, что любимый склонился к двери и прижался к ней лбом.

Отчаянно хотелось разбить эту проклятую преграду, что он воздвиг между нами.

Как достучаться до этого упрямца?

— Альвин, открой мне! Если ты не откроешь мне, я подниму шум, устрою скандал да такой, что сюда сбежится половина улицы, и тогда моя репутация точно будет испорчена. Ты же этого не хочешь? Просто поговори со мной.

Он знал меня достаточно, чтобы понимать: мои слова не пустой звук и я готова исполнить свои угрозы.

Некоторое время за дверью царила напряженная тишина. Я слышала дыхание Альвина — частое и неровное. Наконец тихо щелкнул замок.

В этот раз Альвин открыл дверь полностью, позволив мне увидеть свои увечья. Он намеренно повернулся так, чтобы свет луны упал на его лицо. Через левую щеку тянулся кривой выпуклый шрам от ножа. Рана явно была глубокой, заживала мучительно и долго, прежде чем превратилась в грубую белую полосу.

Любимый избегал моего взгляда. Стиснув зубы, он глядел куда-то в сторону, словно ждал, когда я насмотрюсь на его уродство и отвернусь с отвращением. Но никакого отвращения во мне не было. Только безграничная боль при мысли о