Бракованный - Анна Жнец

— Есть разница! Артефакт…

— Проверка с помощью артефакта не закон, а всего лишь дурацкая традиция, от которой ты можешь отказаться.

Я колебалась. Альвин был прав. Я могла бы вычеркнуть проверку целомудрия из свадебного обряда — тогда ни одна живая душа не узнала бы о нашем грехе.

Стоило лишь подумать о том, что мы сейчас займемся любовью, и внутри все затрепетало. Будто почувствовав, что я дала слабину, Альвин прижал мою ладонь к своему паху. Отзываясь на прикосновение, бугор в его штанах вырос, округлился, набух. Твердая горячая плоть пульсировала под тканью и льнула к моей руке.

— Эта связь докажет твою любовь, — шепнул Альвин мне в губы, — серьезность твоих намерений.

Его доверие тронуло меня до слез. Он даже мысли не допускал, что я могу его обмануть — использовать, а потом бросить.

Лишаясь девственности до брака, даже с невестой, мужчина сильно рискует.

Знавала я одного беднягу. Невеста склонила его к близости за день до свадьбы, затем расторгла помолвку, потому что жених оказался легкомысленным и поддался на ее уговоры снять штаны. Коварная соблазнительница заявила, что проверяла, насколько ее будущий муж добродетелен, а он эту проверку не прошел. Разразился грандиозный скандал. Парень превратился в изгоя. Семья отвернулась от него. Теперь, по слухам, он ходит по рукам, ибо для него это единственная возможность получить хотя бы немного женской ласки и утолить плотский голод — стать чужой постельной игрушкой, грязной тайной для какой-нибудь скучающей замужней дамы, вариантом на время, пока на горизонте нет кого-то более подходящего. Ужасная участь.

А если бы Альвин ошибся во мне и я оказалась предательницей?

Его репутация и без того подмочена, но он все еще может надеяться на семью с какой-нибудь не очень молодой, не очень богатой, не очень привлекательной леей, навроде Катрин Парет. А мужчина с клеймом шлюхи на законный брак может не надеяться. У него никогда не будет ни жены, ни детей, ни уважения в обществе.

Но я ведь не собираюсь обманывать Альвина. Ему нечего бояться. Мы можем уступить своим запретным желаниям.

Я огладила плечи любимого, упиваясь тем, какие они широкие. После с затаенным волнением скользнула ладонями по его крепкому торсу, наслаждаясь каждой линией мускулов.

Дыхание Альвина участилось. Его сильное тело отзывалось на мои ласки чувственной дрожью, хотя сам он оставался недвижим, словно боялся меня спугнуть. Он лишь наблюдал за мной с тихим ожиданием и спрашивал потемневшим взглядом: «Каким будет твой следующий шаг?»

Таким. Я привстала на цыпочки и прижалась поцелуем к его шее, ощутив губами биение пульса. Сердце Альвина сходило с ума. И оно забилось еще быстрее, когда мои пальцы взялись за тесемки мужских штанов.

От предвкушения меня трясло. Все происходящее казалось сном. Я не могла поверить, что мы это делаем — нарушаем запреты, играем с огнем, отдаемся друг другу здесь, в этой темной комнате, пока за стеной кто-то неумело бренчит на рояле.

Что, если нас услышат или родители Альвина постучатся в дверь? Хорошо, что она запирается на ключ.

— Вельма…

Альвин напрягся, когда я развязала его штаны и приспустила их вместе с бельем. Внизу он был влажным, горячим, гладким. Мои пальцы обхватили его твердую плоть, и он зажмурился, как от боли.

Мужчины так уязвимы, когда их достоинство в женских ручках.

У меня совсем не было опыта, но я приласкала Альвина, как умела, как подсказала мне интуиция. И он громко застонал, но тут же впился зубами в свой кулак. Шуметь было нельзя. Мы сильно рисковали. В соседней комнате, прямо за стеной, кто-то был, и наверху тоже время от времени раздавались шаги.

Я разжала пальцы, давая любимому отдышаться.

— Вель, я не могу, — шепнул он словно бы в отчаянии. — Это слишком… Боюсь, я не смогу держать себя в руках.

— Хочешь прекратить? — спросила я, ощутив что-то очень похожее на досаду. Еще недавно я отговаривала Альвина от этого безрассудного шага, а теперь боялась, что он пойдет на попятную.

— Нет. Нет! Просто… не торопись, ладно? Я постараюсь быть тихим.

И он с намеком подался бедрами мне навстречу.

Я снова взяла его в руку. Альвин стиснул зубы и вцепился в мое плечо.

— О Вель, — шептал он, запрокинув голову, — пожалуйста, сожми его. Делай со мной это. Трогай меня. Не останавливайся.

Моя ладонь стала влажной и липкой. Пока я качала кулаком, любимый шумно дышал и содрогался всем телом. Когда ему было особенно хорошо, он морщился и сжимал пальцы на моем плече, чтобы не стонать в голос.

— Боги, Вель, так приятно. Я хочу, чтобы ты…

Он накрыл мою ладонь и повел ее вниз, пока она не обняла тугие, наполненные мешочки плоти. Я играла с ними, такими теплыми и чувствительными, и Альвин дрожал, то облизывая губы, то кусая их. Его красивый живот с кубиками мышц напрягался и расслаблялся.

— Вель, Вель, Вель…

Он почти хныкал от удовольствия.

— А теперь головку… пожалуйста, умоляю.

Я уступила его просьбе, в тайне радуясь, что любимый направляет меня, ибо сама я слишком неопытна в этом деле.

Пряный мускусный запах разливался в воздухе. Альвин качал бедрами и закатывал глаза. Музыка за стеной смолкла.

Я прижала палец свободной руки к губам, призывая любовника к тишине. Тот кивнул, но тут же зажмурился и сдавленно простонал сквозь зубы, дернувшись от моей ласки.

— У тебя постель не скрипит? — шепотом спросила я.

Альвин оглянулся на свою кровать с видом, будто не может вспомнить, скрипит или нет, затем мотнул головой.

Через несколько секунд он уже укладывал меня спиной на матрас.

Альвин не стал раздевать меня полностью — наверное, чтобы в случае опасности, например, если кто-нибудь вдруг начнет барабанить в дверь, я могла быстренько нырнуть в шкаф. Он расстегнул пуговицы спереди моего платья и приспустил лиф, чтобы добраться до обнаженной груди. Его лицо раскраснелось, глаза потемнели. С трепетом он покрывал поцелуями мое горло, зарывался лицом в груди и прижимал их к своим щекам, ловил губами соски и лизал их, как леденцы из сахара.

Его руки тряслись, когда он задирал на мне юбку и раздвигал в стороны мои ноги в бежевых чулках. Панталоны в Клайне носили только зимой, а сейчас была осень, и мое тело под платьем дышало, свободное от белья. Наверное, Альвин не ожидал такого сюрприза, ибо глаза его округлились,