В погоне за убежищем - Коулc Кэтрин

— Сюда, Килс!

При упоминании своей любимой подружки Гремлин начал вертеться и визжать от радости. Я пошла следом за Трейсом и увидела, как Кили бежит через лужайку, рюкзак подпрыгивает у нее за спиной.

Гремлин, трясясь от восторга, метнулся к ней. Кили тут же присела на траву, позволяя ему облизать ее поцелуями.

— Похоже, я больше не лучший друг, — пробормотала я.

Трейс усмехнулся:

— Знаю, каково это. Жестоко.

Тут я заметила незнакомую женщину, идущую к нам. Красивая блондинка с аккуратным каре чуть ниже подбородка. Одежда — деловая, но аккуратная, с небольшой изюминкой в виде пояса с золотой пряжкой в форме цветочного узора. Лицо же… настороженное, в глазах — неуверенность.

Это, без сомнения, была бывшая Трейса и мама Кили. И, конечно, встретить ее я должна была в заляпанных краской комбинезонах и с растрепанными волосами. Отлично.

— Элли, что ты делаешь? — спросила Кили, смеясь, пока Гремлин облизывал ей щеку.

— Рисую радугу на стене в гостиной, — ответила я с улыбкой.

Лицо бывшей Трейса отразило искреннее недоумение.

— Вы… рисуете радугу… на стене гостиной?

Трейс прикрыл смешок кашлем:

— Лия, это наша соседка Элли. Элли, это мама Кили, Лия.

Я отметила, что он не уточнил, кто мы друг другу. И не знала, как к этому относиться. Хотя чего я ждала? «Лия, это моя соседка Элли. Всего несколько часов назад я довел ее до такого оргазма, что она подумала, будто у нее инсульт».

Надо было взять себя в руки.

— Приятно познакомиться, Лия.

— Взаимно, — ответила она, чуть растерянно.

— Можно я помогу тебе красить? — спросила Кили, прижимая Грема к себе.

Я быстро оглядела всех, не желая наступить на чьи-то чувства:

— Не знаю, какие у тебя планы с родителями, но если они не против — я только за.

— Час, — сказал Трейс. — Потом ужин и спать.

— Ура! — Кили вскочила и помчалась в дом. — Вечеринка лучших подруг с красками!

Я рассмеялась и повела ее внутрь, но, оглянувшись, увидела, что Трейс и Лия стоят друг напротив друга в каком-то напряженном противостоянии. Пришлось заставить себя отвернуться и заняться делом.

— Не мой цирк, не мои обезьяны, — пробормотала я.

— А ты собираешься завести обезьяну? — спросила Кили с круглыми глазами.

Я усмехнулась и покачала головой:

— Думаю, с Гремом и нашей козой мне хватает забот. Которую ты, кстати, еще должна помочь назвать.

— О-о-о! — Кили подпрыгнула, опуская Грема на пол. — Я придумала!

— Ну-ка, выкладывай, подруга. Мне нужно знать.

— Бампер! Потому что она вечно во все врезается.

Я рассмеялась, не сдержавшись:

— Это идеально. Ты просто гений. Что скажешь, одолжишь свой гений, чтобы помочь мне с этой стеной?

Кили подняла взгляд на мое творение. Пока что это был в основном карандашный набросок, с несколькими мазками краски, чтобы проверить оттенки.

— Ух ты… Это таааак красиво.

— Спасибо. Думаю, это принесет в дом много радости.

Идея пришла ко мне после того, как я увидела фрески Кая, но это была моя собственная версия. Стиллизованная радуга, вокруг которой летали разные создания. Светлячки — чтобы освещать мой путь. Воробьи — в честь нового дома. Стрекозы — на удачу. Пчелы — чтобы заботиться о доме, который я строю. Колибри — чтобы напоминать мне быть смелой. И бабочки — как символ моего преображения. Любимые из всех.

— Моя мама никогда бы не разрешила мне такое, — пробормотала Кили.

В груди сжалось от воспоминаний об отце.

— Такое нравится не всем, и это нормально. У каждого может быть что-то свое.

Кили нахмурилась, уставившись в пол:

— Ее «что-то свое» — это домашка и девять миллионов кружков.

Я постаралась не выдать, как меня передернуло.

— Может, вам просто нужно найти что-то свое, общее для вас обеих.

— Может быть, — неуверенно сказала Кили, зашуршав носком ботинка по полу.

Мне не нравилось видеть ее такой подавленной.

— А пока давай поможешь мне сделать так, чтобы эта стена запела?

Улыбка Кили чуть вернулась:

— Давай!

Я протянула ладонь для «пятерки», и Кили звонко хлопнула по ней. Пока я надела на нее одну из своих старых футболок, в голове все равно вертелась мысль о Кили и ее маме и о том, как сама я никогда не могла быть собой. Я не хотела, чтобы у Кили было так же. Все, что я могла сделать, — это быть для нее тем местом, где можно быть собой. И, черт возьми, я разрешила бы ей раскрасить хоть весь мой дом, лишь бы она это чувствовала.

28

Трейс

Лия смотрела прямо на меня, и в ее взгляде появилась жесткость.

— Ты только что позволил нашей дочери пойти к какой-то незнакомке?

С каждой ее фразой моя челюсть напрягалась все сильнее.

— Думаю, ты знаешь меня лучше.

Я бы никогда не подверг Кили опасности. Эта девочка — моя жизнь, и Лия это знала.

Она переместилась с ноги на ногу, будто прочитав мысли, которые крутились у меня в голове.

— Ну, для меня она незнакомка. Разве ты не считаешь, что я должна знать, с кем Кили проводит время?

— У меня есть друзья, которых ты не знаешь. Они часто бывают рядом с Кили. Почему вдруг это стало проблемой?

Губы Лии сжались в тонкую линию.

— Друзья, значит.

— Да, иногда у меня бывают и такие, — отрезал я.

Проблема была в том, что Элли была куда большим, чем просто другом. И я понятия не имел, как это назвать, потому что мы оба бежали от того, чем это могло стать.

Я любил, когда все раскладывается по аккуратным коробкам. Элли же не влезала ни в одну из них. Она рисовала за пределами всех линий. Она не подчинялась никаким правилам. И медленно, шаг за шагом, показывала мне, что мне нужно вовсе не то, что я всегда думал.

— Ты с ней спишь?

Вопрос выдернул меня из мыслей и едва не заставил отпрянуть.

— Знаешь, Ли, это не твое дело.

После развода ни у меня, ни у нее не было серьезных отношений. Она иногда встречалась с кем-то, но никогда не знакомила Кили с мужчинами — просто не доходило до этого. Я сходил на пару свиданий, но все заканчивалось ничем, потому что все было… не то. И мы никогда не ревновали друг друга.

Мышца на стыке ее челюсти и скулы начала подергиваться — ее фирменный знак того, что злость или раздражение нарастают.

— У нас общая дочь.

— Да. И она — на сто процентов твое дело. А