«Аристократ» из Вапнярки - Олег Фёдорович Чорногуз
…Известие об этом дошло и до Ария Федоровича. Он сначала побагровел, потом посынел, тогда налился кровью и начал крутиться по коридору, как песик, которому неожиданно прицепили к хвосту прищепку.
— Я так этого не оставлю! Нет, дорогие, у меня это так не пройдет… Я вам не Чадюк, — он ворвался в кабинет Ковбика, забыв постучать и забыв о том, что Стратон Стратонович этого не любит. Бумаги вместе с последним приказом Ковбика о премиальных Ховрашкевиче и Панчишке полетели наземь.
— Вы врываете в мой кабинет, как цунами, — разозлился Ковбик, читавший о цунами в газете.
— Но так дальше я терпеть не могу… Они не наукой занимаются, а только тем, что придумывают на каждого всяческие прозвища…
— Вы спокойнее можете, Арий Федорович? Что произошло?
— Меня в «Финдипоше» прозвали Чомбе, — пожаловался он. — Я этого так не оставлю.
— Кто прозвал? — спокойно спросил Ковбик.
— Чулочек. Это ваш тихоня. Кто еще? Ему здесь все позволено…
— Конкретно! — бросил Ковбик.
— Конкретно: Чулочек.
— Позовите мне Чулочку.
Арий Федорович вскоре вернулся вместе с Чулком.
— Товарищ Панчишко, — официально начал Стратон Стратонович, — вы примерно знаете, в каком учреждении вы работаете?
— Знаю, — Масик испуганно посмотрел на Нещадима. Тот стоял как холодильник, в котором морозильник выпустили наверх.
— Так вот, я вам хочу напомнить, что у нас филиал научно-исследовательского института по изучению спроса на шапки. А вы думаете, что это детский сад. Только с той разницей, что здесь хоть не кормят из ложечки, да зато дают заработную плату… и премиальные.
— Но, Страт Стратич…
— Я вам не Страт Стратич… Вы меня не сокращайте! Вот вы на нашего, всеми уважаемого…
После последнего слова Арий Федорович поднял глаза и взглянул на Ковбика, отыскивая в его глазах оттенок иронии. Но ничего подобного там не заметил…
— Так вот, я повторяю… Вы на нашего уважаемого Ария Федоровича придумали позорное не только для него, но и для нашего учреждения прозвище…
— Какое? — скривился Масик.
— Чомбе! — выпалил Ковбик, словно бросил петарду.
— Почему?! — подхватил ее чулочка. — Я… Чомбе…
— Не вы Чомбе, а Арий Федорович Чомбе, — поправил Ковбык.
Арий Федорович еще раз подозрительно взглянул на Ковбика, но и в этот раз ничего подозрительного не заметил.
— Я?! Придумал Чомбе?!
— А кто же, дорогой, по-вашему, я? — согнулся, переспрашивая, Нещадим.
Масик начал понемногу, кажется, отходить.
— Я вам все объясню, Страт… Стратон Стратонович…
— Объясните, объясните, — Ковбик поддернул штаны.
— Как-то Арий Федорович подслушивал… простите, стоял у нашей двери…
— Это было случайно, — прервал его Нещадым.
— А я и говорю, — согласился Масик. — Арий Федорович случайно стоял у нашей двери. Мы сидели с Ховрашкевичем и Адамом Кухликом… Простите, Адам Баронецкий… Вдруг телефонный звонок. Я снимаю трубку и слышу: Алло! А Чомбе можно?» — «Какого Чомбе? — возмутился я. — Это солидное учреждение — «Финдипош» и никакого здесь Чомбе нет!» И хотел уже положить трубку. Вдруг открывается дверь — и вбегает Арий Федорович: «Не бросайте трубки. Не бросайте трубки, — закричал он. — Чомбе — это я», — Панчошка повернул свое ласковое и розовое лицо к Нещадиму: — Так было, Арий Федорович? Ну, скажите?
— Вы… вы… вы… — Арий Федорович захлебывался, — вы негодяй, дорогой! Вы больше негодяй, чем я представлял…
— Ну, зачем же вы так грубо? — перебил его Стратон Стратонович. — Чулочек вас ничем не обидел…
— Но он все сместил. Понимаете, сместил… Это было тогда, когда они придумали на меня прозвище. После этого был телефонный звонок…
Ковбик тогда в душе искренне смеялся. Теперь ему было не до смеха. Ежи и ондатры споены и от большой дозы алкоголя отбросили, как он говорил, конечности, так и не успев войти в бессмертие и историю.
— Они вошли только в смерть. У кого же какие предложения? Я тоже не сомневаюсь, что это дело рук Нещадяя… И нам со дня на день нужно ждать приезда комиссии по расследованию…
— У меня есть предложение, — обиженный в своих чувствах, во второй раз поднялся Сидалковский.
— Юбилейный концерт? — кольнул его Ковбик.
— Периферийный отлов ежей и ондатр под предлогом изучения спроса на шапки…
— А четче? — Ковбик остановился перед Сидалковским и пристально посмотрел ему в глаза.
— Четче: у благородного тестя Евмена Николаевича во дворе стоит амфибия. Я готов в этот же момент отправиться в кругосветное путешествие в поисках ондатр и ежей. В этом меня поддержит и Евмен Николаевич. Главное, чтобы Филарет Карлович дал нам свою амфибию.
— Папа дадут, — заверила Зося.
— Тогда будет все: и мех, и колючки, — закончил Сидалковский.
— Это идея, — кивнул Ковбик. — Но все это нужно держать в секрете. Вы гарантируете, что наловите ондатр и ежей?
— А сколько их нужно, Стратон Стратонович? — спросил Грак.
— Шесть пар колючих, шесть пар мягких…
— Да, так я извиняюсь, — вмешался Ховрашкевич, — из ондатр: четыре самки и два самца. Из ежей это будет наоборот: самцов четыре, самочек — двойка…
— Это по линии Евмена Николаевича. У него диплом с отличием, и, я думаю, он сумеет отличить самца от самки, — бросил реплику Сидалковский.
— Но я вас вот о чем попрошу, Сидалковский, — задымился сигаретой Стратон Стратонович. — Как можно скорее! Мы тем временем здесь все как следует обдумаем… Приказ о командировках, Маргарита Изотивна, подготовьте немедленно, а вы, Карл Иванович, выдайте деньги! И еще одно: распределение о премиальных придется, Карл Иванович, пересмотреть… Мы, кажется, в первом варианте несколько субъективно подошли к этому важному финансовому делу, — сказал Стратон Стратонович и по-отечески взглянул на Сидалковского, чего раньше не водилось.
— Грач, — обратился Сидалковский к Евмену Николаевичу, когда они покинули кабинет, — вы заметили приступ служебной совести?
— У кого? У меня? — переспросил тот.
— От скромности вы не умрете. Зачем это преувеличение? Где у вас совесть, Грак? Вы же сами меня уверяли, когда собирали в ведро золотой дождь генерала Чудловского, что совести у вас давно нет. Не у вас приступ, Грак, у вашего руководителя — Стратона Стратоновича. Но в этом ваша заслуга и немного моя. Я ему подал идею, вы будете ее осуществлять. Грак, помните, ничто людей не делает такими добрыми, как горе. А вот такая неприятность, как смерть неродившихся шепеонов, сделала Стратона, Стратоновича объективным. После этого, возможно, и вам, Грак, перепадут премиальные, хотя в «Финдипоше» вы работаете без года три дня.
Они вышли на улицу. Над «Финдипошем»
