Золотой человек - Джон Диксон Карр
– Флавия Веннер называла это место Домом Масок.
– Почему?
– Не важно. – Бетти подняла голову и посмотрела на него в упор. – Мистер Вуд, кто вы?
– Таким вопросом вы любого ошарашите. Я имею в виду, что вот так, ни с того ни с сего…
– Пожалуйста, не шутите со мной.
– У меня и в мыслях этого нет. Я… – Он чувствовал себя неловко под ее пытливым женским взглядом. – Я – друг вашего отца. Он пригласил меня сюда на Новый год. Вы очень похожи на него, мисс Стэнхоуп.
Она опустила глаза:
– Вы хорошо знаете моего отца?
– Да, довольно хорошо.
– Однако вам неизвестно, что на самом деле он не мой отец? Что оба моих родителя состояли раньше в другом браке? Что Элеонора – его дочь от первого брака, а я родилась у мамы в ее первом замужестве? Вы – его близкий друг, но не знаете этого?
В тишине было слышно, как тикают часики за баром; их стрелки показывали двадцать минут одиннадцатого. Ник рассмеялся:
– Ваши методы… Предпочитаете действовать напрямик, да?
Он тут же пожалел о сказанном, увидев, как сильно она огорчилась. Как случилось, что разговор принял такой странный оборот? Как вообще определить тот момент, когда ты отклоняешься от доверительного общения и заходишь в тупик?
– Если у вас есть сомнения в отношении меня, – добавил он, – обратитесь к Винсенту Джеймсу. Он может за меня поручиться.
«Хорошо, – подумал Ник, – что можно сослаться на Винсента Джеймса. Если Винсент, приняв важный вид, скажет что-нибудь вроде: „Ник Вуд? Я его знаю. С ним все в порядке“, – самый беспокойный хозяин – или хозяйка – тут же успокоится».
– Пожалуйста, простите, – вырвалось у нее вдруг. – Наговорила ужасных вещей да вдобавок еще и нагрубила.
– Вовсе нет. Расскажите мне о Флавии Веннер.
– Вам интересно? Правда интересно?
– Очень даже.
Бетти облокотилась на отполированную стойку. В падающем сверху свете ее каштановые волосы вспыхивали золотистыми искорками. Взгляд ее блуждал по залу, губы беззвучно шевелились, как будто она не знала, с чего начать.
– Дом был ее собственностью, – заговорила Бетти. – В середине шестидесятых его купил ей лорд Саксманден.
– Она была знаменитой актрисой?
Бетти подняла бровь:
– Скажем так, не знаменитой, а скандально известной. Хотя сама она была о себе высокого мнения и хотела играть классический репертуар. Но смотреть приходили не пьесу, а саму Веннер. Издавна повелось, что частные постановки осуществлялись под патронажем членов королевской семьи.
Перед его глазами вдруг возникло безумное видение: покойная королева Виктория входит, прихрамывая, в этот театр, хмуро оглядывается и объявляет, что ей неинтересно.
Бетти, вероятно, угадала, о чем он думает, потому что по ее лицу скользнула тень улыбки.
– Нет-нет! Я имею в виду особ не столь высокого звания. Тем не менее определенные условности соблюдались. Знаете, что такое бенуар?
Он попытался напрячь память.
– Они есть во французских театрах, да? Такая приватная ложа, что-то наподобие камеры с прорезанной в стене дырой. Люди, которые держат траур, могут, находясь там, смотреть спектакль, оставаясь незамеченными.
Бетти кивнула.
– Пойдемте, посмотрите наш, – предложила она и, выскользнув из бара, пересекла театр. Ник Вуд последовал за ней. Мимо отгороженных перилами кресел они прошли к задней стене. Висящие здесь тяжелые бархатные портьеры, на его взгляд, ничем не отличались от портьер на других стенах. Но Бетти сдвинула одну из них в сторону, открыв темную нишу с мягкой обивкой. Присмотревшись, Ник увидел мягкое кресло едва ли не с диван шириной, установленное на возвышении.
– Ваша августейшая особа, – пояснила Бетти, – пребывала здесь в уединении и безопасности.
– Но как ей удавалось что-то увидеть?
– Входите и узнаете, – пригласила Бетти.
Заинтригованный, он вошел в альков и опустился в кресло. Бетти вошла следом и мягким движением задернула портьеру. Объявшая их тьма была бы беспросветной, если бы не продолговатая узкая прорезь, расположенная примерно на уровне глаз, через которую, словно через серую плетеную марлю, была видна сцена.
– Вся хитрость в плетении, – объяснила Бетти. – Прорезь практически незаметна, если только не направить на нее сильный свет.
Комната в комнате, альков в алькове. С того места, где сидел Ник, открывался хороший вид на сцену с мраморным камином в глубине. Вытянув шею вправо, он даже мог увидеть бар с его цветными этикетками вторгшейся современности.
– Этих прорезей было несколько, – сказала Бетти. – Среднюю, самую большую, отец использовал, когда включал кинопроектор. Душно, да?
Вот в этом самом месте Ник и коснулся Бетти тыльной стороной ладони.
Легкое прикосновение, такое случайное и непреднамеренное, может всколыхнуть эмоции, совершенно непропорциональные вызвавшему их действию. Оно способно пробудить определенные мысли даже там, где этих мыслей отродясь не водилось.
В голове у Николаса Вуда вспышкой пролетело напоминание о том, что он здесь не гость и его планы предусматривают своего рода предательство Дуайта Стэнхоупа и его мирских ценностей.
Но он ничего не мог с собой поделать. Он слышал и почти чувствовал легкое дыхание сидящей рядом Бетти. Тьма, секретная комната, тяжелый, несвежий запах портьеры – и вот теперь еще это прикосновение. Сквозь щель в занавеске просачивался слабый свет. Бетти быстро отвернулась, так что он увидел только один ее глаз, испуганный. Он понял, что у нее мелькнули те же мысли и они тоже застали ее врасплох.
– Нам бы лучше… – начала она и не договорила.
Ожидание. Вот что это было – ожидание. «Что ты станешь делать? Да, а что ты станешь делать? Думаешь ли ты о том же, о чем думаю и я? Или это пришло в голову только мне?» В таких обстоятельствах, в таком безмолвном разговоре секунды – даже полсекунды – могут показаться минутами.
Он опустил руку, и она попала на тыльную сторону ее ладони. Она не отодвинулась и вообще не шелохнулась. Его плечо под тонким сукном смокинга касалось ее плеча под черным тюлем.
Он чувствовал на своей коже ее дыхание, а когда повернулся к ней, в тишине громко и отчетливо прозвучал новый голос. Они оба вздрогнули.
– Ну вот! Кто-то включил и не выключил свет.
Здесь следует отметить, что Бетти дернулась, будто ее обожгло. Но Ник, выставив руку, чтобы не потерять равновесия и не вывалиться из-за портьеры, как труп в детективном романе,
