Золотой человек - Джон Диксон Карр

– Черт! – пробормотал он едва слышно.

Оставшись за портьерой, пара поставила себя в нелепое положение.

Теперь это положение быстро менялось в худшую сторону, становясь невыносимым. В бенуаре было жарко, душно и пыльно. Оба с трудом сдерживались, чтобы не закашлять.

В наступившей тишине Элеонора повысила голос.

– Случалось ли ей делать то, чего делать не следует, – задумчиво заключила она, не сводя глаз с портьеры.

– Может, спустимся вниз? – предложил Дуайт.

– Да, давайте! – Элеонора поспешно вышла из-за стойки, споткнулась, но удержалась на ногах. – Я просто думаю, где могла оставить портсигар…

И она направилась прямиком к убежищу Бетти и Ника.

Пара за портьерой видела стоящего в непринужденной позе Дуайта, сжимающего правой рукой пальцы левой. Видела морщинистое лицо мистера Нэсби, который, обернувшись через плечо, посмотрел в их сторону. Их ждали разоблачение и позор. Исходя из своего знания женщин, Ник предполагал, что вину за неловкость Бетти возложит не на сводную сестру, а на него самого.

Действия Элеоноры явно несли на себе печать пьяной хитрости. Первым делом она внимательно осмотрела кресла для зрителей. Ник и Бетти видели ее смеющееся лицо, жемчужное ожерелье на смуглой коже, озорные глаза…

– Портсигар, портсигар, – бормотала она. – Портсигар…

Обогнув помост, Элеонора приблизилась к портьерам, повернула голову и бросила мимолетный взгляд на прорезь. Разглядеть детали ей не позволил свет в зале, но все же она увидела достаточно. Глаза ее широко раскрылись с выражением неподдельного детского восторга.

А затем Элеонора Стэнхоуп сделала то, за что кое-кто мог бы долго жать ей руку в знак благодарности. Она отвернулась.

– Нет, – сказала она вслух. – Его здесь нет. Здесь ничего нет. Может быть, пойдем вниз?

Взяв под руки обоих мужчин, она увлекла их к выходу. Отцу она была по плечо, зато с мистером Нэсби, который выглядел необыкновенно смущенным и необъяснимо застенчивым, ее голова была на одном уровне. На портьеру Элеонора даже не взглянула, но, когда эта троица уже вышла, до пленников бенуара долетел ее восторженный голос, в котором явственно прозвучала озорная нотка:

– И все-таки я вам еще раз скажу: этот парень – исследователь.

Глава третья

В гостиной внизу Кристабель Стэнхоуп беседовала с Винсентом Джеймсом. Вернее сказать, Кристабель говорила, а Джеймс бросал кости и слушал.

– Давайте посмотрим. Какой у нас сегодня день?

– Четверг.

– Тогда получается, что Новый год мы встретим в ночь с субботы на воскресенье. У нас здесь самое веселье – это именно канун Нового года. Вся местная детвора ждет не дождется.

– Что-то вроде ежегодного мероприятия?

– Да. В театре наверху. В этом году будет фокусник-иллюзионист и, думаю, диафильмы. Дуайт пытается быть деревенским сквайром, но мистера Рэдлета ему не обойти – тот здесь все к рукам прибрал. Но, по крайней мере, будет ребятишкам какое-то развлечение. – Кристабель помолчала. – Вы, мистер Джеймс, наверно, недоумеваете, зачем мой муж приобрел этот дом?

– Господи, нет!

– Он нелепый и вычурный, – продолжала Кристабель, преследуя свои скрытые цели. – Знаю, люди так и говорят у меня за спиной.

– Вам только кажется.

Кристабель оглядела вытянутую, с высокими потолками комнату. Во времена Флавии Веннер эту комнату скопировали с венецианской виллы. Уже тогда архитектор должен был почувствовать, что белый с розовыми вкраплениями мрамор будет выглядеть холодным в английском климате. Стены украшали гобеленовые панели; в огромном, как мавзолей, мраморном камине бушевал огонь, которого было вполне достаточно, чтобы поджарить какого-нибудь еретика эпохи Возрождения; приглушенный свет подчеркивал удобство современной мебели, но изображения дожей на роскошных гобеленах оставались в тени. Дальше, за широкой аркой, находилась столовая. Там было темно, если не считать небольших светильников над каждой из висящих там картин.

Всего картин было четыре – четыре подсвеченных цветовых пятна, притягивающих взгляд и наделенных странной гипнотической силой.

Флавия Веннер была очарована испанскими художниками, тем, что можно назвать затаенной страстью их работ. С того места, где Кристабель сидела сейчас у камина в гостиной, она видела маленькую картину Эль Греко, уникальную вещь среди работ этого художника. Кристабель взяла сигарету из коробки, лежавшей у ее локтя. Винсент Джеймс мгновенно поднес к ней спичку.

– Спасибо, – поблагодарила она и глубоко затянулась. – Полагаю, вы знаете, что я когда-то выступала на сцене?

– Конечно! Помню, я видел вас, когда был еще… – Он закашлялся и остановился. – То есть несколько лет назад.

– Я не обижаюсь, – сказала Кристабель. – Это было давно.

– Я ваш большой поклонник. До сих пор.

Кристабель пристально посмотрела на него:

– Лесть. Грубая лесть. Но мне нравится.

Жар камина накатывал слепящей волной.

Джеймс вернулся к костям за столиком для бэкгаммона.

Так вот он, избранник Элеоноры, думала, глядя на него, Кристабель. Молодой человек, пользующийся популярностью в обществе, востребованный по уик-эндам для дополнения компании. Играет в крикет, может взять в руки ружье, обладает исключительными талантами едва ли не во всех видах спорта. Возможно, не слишком умен. Иногда немного высокомерен. Но сдержан в словах, располагает к себе и принимает как должное, что всем нравится. Тридцать два года или около того. Ростом с Дуайта, волевой, с ямочкой подбородок, светлые вьющиеся волосы, вежливая, услужливая улыбка. С такой улыбкой он и обращался к ней сейчас.

– Пенни, миссис Стэнхоуп?

Короче говоря, это тот человек, в которого влюбилась Элеонора; и он – честный английский джентльмен – терзается муками совести, поскольку у него нет денег. Кристабель громко рассмеялась.

– Что смешного, миссис Стэнхоуп?

– Извините. – Ей и впрямь стало немножко стыдно. – Просто подумала…

– О чем?

– О том, что вот Дуайт живет в доме Флавии Веннер. А ведь он даже устроить маскарад отказался. Терпеть не может маски, переодевания. Но этот дом купил, потому что я так хотела.

И действительно, Дуайт Стэнхоуп женился на ней, когда ему было двадцать пять, а в кармане у него не нашлось бы и двух шиллингов. И все эти годы он боготворил ее. Наблюдая за струйкой сигаретного дыма, Кристабель решила, что, возможно, здесь не помешает ненавязчиво поданный совет.

Она взмахнула сигаретой:

– Видите ли, Флавия Веннер всегда была моей главной героиней. Я всю жизнь мечтала приобрести ее дом. Флавия была роскошна во всем и всегда поступала так, как ей хочется. Ей – уж извините – было наплевать, что думают другие. Как, например…

Винсент Джеймс напрягся.

Вон оно что, догадалась Кристабель, ему претят доверительные разговоры, откровения. Он не желает знать чужие секреты. Тем не менее Винсент не удержался:

– Как Элеонора, вы хотели сказать?

– Нет, – ответила Кристабель. – Не как Элеонора. – Она помолчала. – Вот вам совет, мистер Джеймс.