Она умерла как леди - Джон Диксон Карр

– Перчатка на руке? Чтобы застрелиться?

Не успел я вымолвить эти слова, как вспомнил несколько статей из справочников по судебной медицине, а также случаев из собственной врачебной практики, и эти яркие воспоминания изрядно меня взволновали.

– Не будем забывать о привычках самоубийц, – продолжил Стив Грейндж. – Такой человек пойдет на любые ухищрения, лишь бы не причинить себе боль. Если он решил повеситься, то, как правило, намылит веревку. Никогда – или почти никогда – самоубийца не стреляет себе в глаз, хотя это вернейший способ покончить с собой. Ну и вспомним о подушке в духовом шкафу, чтобы голове не было жестко.

У пистолета имеется особенность. Он дает обратную вспышку. Причем не исключена возможность получения ожога. Прежде чем застрелиться, Салливан должен был убить миссис Уэйнрайт. Надел ли он перчатку? По-моему, это вполне естественно. Вернее, трудно поверить, что Салливан ее не надел.

Сэр Генри и Крафт промолчали, хотя на лице последнего я отметил озадаченное выражение, и суперинтендант едва заметно кивнул.

Стив Грейндж указал на книжный шкаф у дальней стены и, будто извиняясь, сообщил:

– Видите ли, мы зачитываемся детективами. Позвольте продолжить. Правда ли, суперинтендант, что выброшенные на берег трупы зачастую лишены почти всей – если не всей – одежды?

Крафт утвердительно хмыкнул и сверился с записной книжкой. Его стеклянный глаз удивительным образом приобрел еще менее естественный вид.

– Да, верно, – признал суперинтендант. – Я видел пару-тройку совершенно обнаженных трупов, вынесенных морем на берег. Правда, все они были в обуви. Обувь всегда остается на ногах, поскольку выделанная кожа имеет свойство съеживаться. Миссис Уэйнрайт и мистер Салливан были полностью одеты, хотя по большей части одежда оказалась изорвана. Но вы хотите сказать, что первым делом с руки сорвало поврежденную перчатку?

– Именно это я и имею в виду.

Тут Стив умолк, пытаясь закусить тонкий ус.

– Простите, – холодно сказал он после паузы, – следующий аргумент мне неприятен. Я обижу старого друга. Но ничего не поделаешь. – Он посмотрел мне в глаза и учтиво произнес: – Доктор Люк, давайте по справедливости: помимо следов миссис Уэйнрайт и мистера Салливана, там остались только ваши следы. Всем известно, что вы симпатизировали Рите. И не хотели бы – признайте! – не хотели бы мириться с мыслью, что она покончила с собой из-за неверности мужу.

Пистолет, должно быть, упал на крошечный полукруг жесткой травы на краю «Прыжка влюбленных». Вы лежали там, вытянувшись во весь рост, заглядывая в пропасть, и могли бы дотянуться до браунинга тростью и подтащить его к себе. Да ну к черту, ведь так оно и было! Вы унесли пистолет с собой и бросили его на дороге, когда возвращались домой, чтобы вызвать полицию.

И опять Стив посмотрел на меня с искренним неодобрением, но в то же время и с глубоким состраданием, а затем повернулся к остальным. Подался вперед, примирительно поднял ладони, и на лбу у него проступили горизонтальные морщины.

– Говорите что угодно, джентльмены, но других объяснений быть не может, – объявил солиситор.

Тут Г. М. посмотрел на него с каким-то странным любопытством.

– И только эту версию примет жюри присяжных при коронере. Разве у вас есть сомнения? К тому же мое предположение соответствует истине, что подтверждается предсмертной запиской, а также твердыми фактами. Всем нам нравится доктор Люк…

Крафт хмыкнул.

– …И мы понимаем, что он руководствовался благими намерениями. Но подумайте, насколько это опасно! – возопил Стив. – Насколько несправедливо! Всего этого неприятного скандала, всей этой травли совершенно невинных людей можно избежать, если доктор Люк признает, что солгал из самых добрых побуждений.

В очередной раз наступила тишина. Крафт распрямился во весь свой длинный рост и уставился на меня сверху вниз. Все трое смотрели на меня со значением, и нельзя было не понять, что у них на уме.

– Но я этого не делал! – непроизвольно выкрикнул я.

Как объяснить? Как объяснить, что я предпочел бы, чтобы все было именно так? Что с радостью солгал бы, принеси это хоть какую-то пользу? Но речь шла об убийстве – убийстве друга, а за это положено мстить.

– Не делали, сэр? – каким-то странным тоном протянул суперинтендант Крафт.

– Нет!

– Люк, дорогой мой старина! – воскликнул Стив. – Не забывайте о состоянии вашего здоровья!

– Проклятье! К черту состояние моего здоровья! Умереть мне на этом месте, – (тут Стив протестующе поднял руку), – если я сказал хоть слово лжи. Богом клянусь, я не собираюсь никого травить. И не хочу раздувать скандал, ведь я терпеть не могу скандалы. Но правда есть правда, и против нее не попрешь!

Крафт тронул меня за плечо.

– Ну хорошо, доктор, – сказал он дружелюбно, отчего эти слова обрели исключительно зловещий смысл. – Раз уж вы настаиваете, так тому и быть. Давайте выйдем и все обсудим, хорошо?

– Говорю же…

– Если только мистер Грейндж не хочет что-то добавить.

– Боюсь, добавить нечего. – Стив встал. – Останетесь на чай?

На отказ он отреагировал с очевидным облегчением.

– Что ж… Думаю, вы правы. Пожалуй, доктору стоит вернуться домой и прилечь. Когда состоится разбирательство?

– Послезавтра, – ответил Крафт. – В Линтоне.

– Ага! – кивнул Стив и сверился с часами. – Я переговорю с мистером Рейкисом. Он же коронер, верно? Мы большие друзья. Передам ему парочку соображений. Уверен, он сумеет сделать так, чтобы присяжные пришли к верному выводу. Доброго вечера, джентльмены, самого доброго вечера. Сегодня с моих плеч упадет тяжкий груз.

Пока мы выкатывали сэра Генри на улицу, Стив стоял у двери, беспечно сунув руки в карманы, и легкий ветер ворошил его волосы.

Глава девятая

– Говорю в пятнадцатый и последний раз, суперинтендант Крафт, я этого не делал!

– Но вы же слышали, что сказал мистер Грейндж, доктор. Все это могло произойти только так, и не иначе.

– Но еще утром вы были уверены, что имеете дело с убийством!

– Ох! Только потому, что мне не хватило ума выдвинуть более подходящую версию. Ну же, перестаньте.

Терпение Крафта, по всей видимости, подходило к концу. Мы с ним находились на переднем сиденье большого полицейского автомобиля, и тот катил по главной дороге в направлении дома Уэйнрайтов.

Сзади мы разместили сэра Генри и его кресло; последнее кое-как впихнули в багажник, а Г. М. раскинулся на сиденье, сложив толстые руки на бочкообразной груди. Верх автомобиля был опущен, и от встречного ветра два крошечных пучка волос у него на висках вздыбились, будто рога. Две мили, а то и больше, он не произносил ни слова. Зато суперинтендант Крафт говорил за двоих.

– Все сходится. Разве вы