Под зонтом Аделаиды - Ромен Пуэртолас
– Нет, но…
– Ни разу я тебя не ударил! Ни единого разу, слышишь?
– Ты еще будешь бить меня ремнем, как все они делают. Потому что все вы одинаковые. Вы все тут такими рождаетесь!
Роза была права. Здесь ремни служили не столько для того, чтобы штаны не падали, сколько для воспитания жен и детей, а уж о скотине и говорить не приходится. Хотя к скотине местные мужчины относились куда уважительнее, потому что та, по крайней мере, приносила деньги и рта не разевала на хозяина.
– Никогда я не буду тебя бить, – сказал он, уже не столь уверенно.
– Куда делся Кристиан, который так нравился мне до свадьбы? Тот, кто меня очаровал? Тот, кому достало смелости со мной заговорить? Был ли он вообще? Я думала, ты не такой, как все. Но ты – животное. Деревенщина!
Возможно, она намеренно его провоцировала, пыталась вызвать гнев. И ей это удалось. Кристиану в лицо бросили чистую правду, и это вывело его из себя. Голубые глаза потемнели, дыхание участилось, на шее вздулись вены так, что чуть не лопалась кожа.
Кристиан вскинул руку, сжатую в кулак. Еще немного – и этот здоровенный кулак врезался бы ей в лицо. Но он шумно выдохнул, опустил руку и ушел. В тот день ничего не случилось, время еще не настало.
Роза все дальше уходила в литературные миры, находя в них убежище, а Кристиан все больше не одобрял ее блажь. Мало того что покупка книг – деньги, пущенные на ветер, его деньги, так еще и, уделяя столько времени чтению, жена проявляет тем самым пренебрежение к нему, наплевательски относится к мужчине, который трудится не покладая рук. И он не собирался это терпеть. «Ты целыми днями бездельничаешь!» – обвинял Кристиан жену, потому что не считал уборку, глажку, готовку настоящей работой. И если уж у нее после всех этих «хлопот» остается время на чтение, значит, она плохо убирает, готовит и гладит, да и вообще могла бы собирать персики в садах вместе с ним. «Я добытчик, я имею право на уважение! А ты вообще не работаешь!» Он постоянно упрекал Розу тем, что она сидит дома, хотя сам заставил ее бросить ремесло портнихи, чтобы заниматься только мужем.
В итоге теперь Роза, едва заслышав на подъездной аллее около полудня шум мотора трактора, мгновенно откладывала книгу, которую читала, попрощавшись со своими «бумажными» друзьями – мадам де Реналь, скучноватой, но так похожей на нее Эммой Бовари или с обворожительным Жюльеном Сорелем, – вскакивала и бросалась к плите либо хваталась за метлу, чтобы создать видимость какой-то деятельности, и чувствовала она себя при этом Золушкой.
Кристиан входил в дом, буравил ее взглядом несколько секунд, как будто что-то подозревал, затем, не помыв руки, усаживался за стол. «Руки, возделывающие землю…»
Однажды он объявил, что на следующий день едет в город В. покупать новый трактор. Город В. славился дивными каналами, изящными мостиками, тенистыми террасами ресторанчиков и узкими улочками в цветах. Розу охватило радостное предвкушение, в душе вспыхнула искра надежды. Но разгореться в пламя этой искре было не суждено – Кристиан немедленно ее задул, словно наслал порыв шквалистого ветра. Разумеется, она с ним никуда не поедет, ей надлежит остаться здесь, заниматься домашними делами и приглядывать за сезонными работниками, чтобы те хорошо поливали персиковые деревья, виноградники и помидоры. Так уж заведено у фермеров – кому-то всегда приходится жертвовать собой. И на этот раз быть жертвой – оцените всю иронию ситуации – выпало Розе.
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Те три дня стали самыми чудесными в жизни Розы. Посвятила она их, разумеется, чтению и самой себе. Она съездила прогуляться по городу М., навестила матушку, с которой ни разу не виделась после своей свадьбы, и целыми часами предавалась безделью – подлинному, абсолютному безделью.
Когда муж наконец вернулся через три дня за рулем новенького трактора, гордый, как солдат, въезжающий в освобожденный город на сверкающем танке, Роза сделала вид, что страшно взволнована:
– Я места себе не находила! Ты сказал, тебя не будет всего два дня!
– Вместо того чтобы набрасываться на меня с упреками, могла бы просто сказать, что рада меня видеть, – буркнул Кристиан, у которого при взгляде на видневшуюся в вырезе кухонного передника нежную кожу жены возникла только одна мысль.
Он успел вымокнуть (весь день лило как из ведра), от него воняло псиной, с грязных ботинок комками отваливалась земля. Не раздеваясь, Кристиан пошел в туалет, и через закрытую дверь Роза услышала, как от мощной струи мочи забулькала вода в унитазе. Чем громче у него получалось справлять нужду, тем больше он самоутверждался в статусе хозяина дома. Розе это казалось смешным. Он – мужчина, она – женщина, это и так понятно, зачем ему нужно постоянно доказывать ей очевидное? Тем более таким отвратительным способом… Каждый из них жил в своем мире, и эти миры все сильнее отдалялись друг от друга. Между ними словно пролег водораздел. Чем больше Роза читала книги, чем основательнее погружалась в рафинированную салонную жизнь, которую вела, к примеру, мадам Вердюрен[14], тем выше она выстраивала стену, отделявшую ее от деревенщины-мужа и его дурных манер.
– Почему ты стал таким, Кристиан? Что у нас стряслось?
– Я такой же, как прежде. Это ты изменилась.
– Я? Ты шутишь?
– Я вкалываю как проклятый, чтобы ты ни в чем не нуждалась, а от тебя в ответ слышу одни упреки.
– Но я нуждаюсь в самом важном, Кристиан, в любви! Мне не хватает… нежности, разговоров по душам, я хочу, чтобы мы хоть что-то делали вместе, куда-нибудь ходили вдвоем, чтобы мы были настоящей семейной парой. Я очень стараюсь готовить те блюда, которые ты любишь, я… я хлопочу по хозяйству, чтобы тебе не приходилось заниматься домашними делами, чтобы ты приходил сюда отдыхать. Но что я получаю в ответ от тебя? Ты сердишься по пустякам, относишься ко мне как к служанке, я днями напролет скучаю тут одна… Ты даже выходные дома не проводишь, ни единого дня в неделю не хочешь выделить, чтобы побыть со мной, при этом взял и уехал натрое суток ради покупки нового трактора, когда у тебя и старый отлично работает,
