Золотой человек - Джон Диксон Карр

Винс взял шарик для настольного тенниса и начал постукивать им о стол.

– Знаете, Доусон, я на широкий кругозор не претендую. Например, в лодках не разбираюсь…

– В кораблях, – простонал коммандер. – Святой Христофор, в кораблях!

– Ладно, в кораблях. Хотя я не понимаю, почему вы, моряки, так переживаете из-за того, что корабль называют лодкой. В конце концов, на них плавают.

– Ходят.

– Плавают или ходят… Какая разница? Как я уже сказал, я очень мало знаю о кораблях. Или о картинах, если уж на то пошло.

В наступившей тишине слышался только стук шарика о стол.

Коммандер Доусон положил ракетку.

– Что именно вы имеете в виду?

– То, что сказал, – ответил Винс, бросив на него озадаченный взгляд. – Вы знаток искусства; по крайней мере, так мне сказала Элеонора. Каждому свое, вот и все. И ради бога.

Элеонора сидела на диванчике, поджав одну ногу, с белозубой полуулыбкой на смуглом лице. Почувствовав напряжение в воздухе, она соскочила с кожаного сиденья и подбежала к коммандеру Доусону.

– Пинки, я так рада снова видеть твою безобразную физиономию, – заявила Элеонора, обвивая его руками за шею. – Но ты не должен расстраиваться из-за пустяков. И ты такой… теплый. Вот.

Вытащив из его рукава носовой платок, она промокнула им его лицо. Такого рода процедура, при всей ее благонамеренности, непременно выбьет любого мужчину из колеи. Добавив сюда робость, которая охватывала коммандера при приближении Элеоноры, не стоит удивляться, что он вытянулся и замер, как будто вдруг оказался перед расстрельной командой. Не облегчал положения и тот факт, что мистер Джеймс наблюдал за происходящим с нескрываемым интересом. Осторожно, словно имел дело с хрупким стеклом, Доусон отстранил Элеонору.

– А у вас есть профессия? – спросил он.

– Видите ли, старина, я подумывал о том, чтобы учиться медицине. По примеру У. Г. Грейса. Но не смог продержаться даже первый год, а теперь и вспомнить ничего не могу, кроме кое-каких забавных моментов.

– Забавные моменты, – сказала Элеонора, – это да.

– Когда бестолковый моряк проявляет интерес к чему-либо, кроме навигации или артиллерийского дела, вот это, наверно, тоже забавно, – сказал коммандер. – Когда же он интересуется картинами или… – Он осекся, словно вдруг вспомнил о чем-то. – Господи, совсем забыл! Подарок!

– Подарок? – повторила Элеонора.

– У меня есть для тебя подарок. Точнее, это был рождественский подарок. Но доставить его не было никакой возможности, и я решил, что принесу сам. Э-э, тебе вряд ли захочется взглянуть на эту ерунду прямо сейчас…

– Пинки! Как мило с твоей стороны! С удовольствием! Где он?

Коммандер напряг память.

– В моей сумке, в санях.

– А где сани?

– Возле оранжереи… кажется. Подожди. Я сейчас принесу.

– Нет, дорогой, – Элеонора опустила руку, которой все еще обнимала его за шею, – не сюда. Ты здесь не в первый раз и должен бы лучше узнать этот дом. Следующая комната – библиотека. Перед ней – Восточный сераль нашей дорогой старушки Флавии, копия Брайтонского павильона. Оттуда ты можешь пройти через зимний сад и выйти на улицу.

– Понял. Спасибо. Я быстро.

Стоило ему выйти, как Винсент Джеймс разразился громким смехом. Элеонора повернулась к нему с потемневшим от гнева лицом. В этот момент она выглядела по-настоящему опасной.

– Дорогой, что тебя так рассмешило?

– Ничего. Извини. Он неплохой парень, в своем роде. Не хочешь сыграть в бильярд?

– Спасибо, нет.

– Ну же, старушка. Не дуйся! Давай сыграем. – Винсент отвинтил миниатюрные крепления, на которых держалась сетка, и сложил ее. Потом сдвинул доску с бильярдного стола и резким рывком поднял стол.

Элеонора внимательно посмотрела на него.

– Конечно, – сказала она, – проявление внимания и заботы, наверное, кажется тебе чем-то странным. Полагаю, ты считаешь, что эти качества несовместимы с мужественностью. Я считаю иначе. И… тебя что-то беспокоит?

– Всего лишь воспоминания, дорогая. – Винс прислонил доску к стене. – Всего лишь воспоминания.

Он повернулся, легкой, уверенной походкой подошел к ней и протянул руку.

Элеонора попятилась, но он догнал ее, обнял, запрокинул ей голову и приник к ее губам долгим, секунд на двадцать, поцелуем.

Элеонора высвободилась. Хотя они стояли в тени, вдали от настольных ламп, желтый свет камина отражался в ее глазах.

– Итак, Пинки Доусон вернулся, – сказала она.

– И что, тигрица?

– А ты терпеть не можешь, когда у кого-то что-то есть, – сказала Элеонора, – даже если тебе самому это не нужно.

– Перестань, малышка. Давай обойдемся без этих пафосных речей. Это был прощальный поцелуй с моим благословением. Давай-ка еще один. – Он помолчал, потом добавил: – Этот, как его там, Доусон, он тоже так умеет?

– Будь ты проклят! Отпусти!

– Последний. На счастье.

На этот раз Элеонора обвила руками его шею и привстала на цыпочки.

Желтый огонь в камине потрескивал, разбрасывая искры; за окнами с фальшивыми гербами с молчаливым упорством падал снег. Элеонора тихонько всхлипнула; комната из розового дерева была полна крадущихся теней, и они не шелохнулись, когда дверь бильярдной открыла Бетти Стэнхоуп.

Бетти тут же повернулась, чтобы выйти. Но Винс, открыв глаза, увидел ее и опустил руки. Впервые за несколько месяцев у него был такой вид, словно он сделал что-то нехорошее и понимал это. Он подошел к стойке и принялся выбирать бильярдный кий.

– Простите, – начала Бетти, сменившая лыжный костюм на темное платье. – Я не думала…

– Зачем извиняться? – сказала Элеонора. – Никто же не пострадал? У тебя есть сигарета, Винс?

– Ты же знаешь, старушка, я не курю.

– Нет, конечно нет. Это же вредно для здоровья, да? На чем-то там сказывается, что-то сокращает. Бет, у тебя есть сигарета?

Элеонора задыхалась и заметно нервничала. На ней все еще были слаксы и желтый, облегающий грудь джемпер. Бетти взяла с приставного столика коробку с сигаретами и протянула сводной сестре.

Винс посмотрел на Бетти.

– Надеюсь, ты не усмотрела в этом ничего личного, – сказал он и удивился, когда обе девушки рассмеялись.

– Нет, конечно нет, – заверила его Элеонора. – В конце концов, Бет прекрасно все понимает. Она сама прошлым вечером нежничала с нашим исследователем в одном из самых романтичных мест в доме.

– С каким исследователем?

– Твоим другом, мистером Вудом.

– Да ну! – Винс опустил бильярдный кий.

– Говорю тебе, так оно и было!

Бетти не стала вдаваться в объяснения. Взяв со стола зажигалку, она поднесла ее к сигарете Элеоноры. Сводные сестры искренне любили друг друга. Каждая, возможно, обладала качествами, которых не хватало другой. Вот только эмоциональная ситуация в Доме Масок слишком осложнилась, чтобы все оставалось по-прежнему. И возвращение коммандера Доусона лишь добавило напряжения.

– Вот, – объявил он и немало удивился, когда Элеонора вдруг подошла