Фам фаталь - Валентина Демьянова
– Предупреждаю! Поиски картин Галлера – глупая затея. Ты все равно ничего не найдешь. А будешь суетиться – дух из тебя вышибу.
Я внимательно вслушивалась в негромкий голос. Он напоминал мне сухое шуршание гальки на морском берегу. В нем полностью отсутствовали интонации, не говоря уж об эмоциях. Странный был голос, почти бестелесный, от него веяло жутью. Но я выросла среди дворовой шпаны, и уступать чужому напору было не в моих правилах. Загнав страх поглубже, я прошипела в ответ:
– Зря ты это сказала. Если раньше я и не думала о картинах, то теперь точно займусь поисками. Спасибо.
– Даю на раздумья три дня, – прервал меня голос. – В конце этого срока я хочу знать все, что знаешь ты о судьбе картин Галлера. Абсолютно все!
После этого в глазах снова вспыхнули искры, и я потеряла сознание.
Я чувствовала, что нахожусь в комнате одна. И возникло это ощущение не оттого, что стояла тишина. Тишина сама по себе ничего не значила, особенно если ты только что пришел в себя после очередного удара по голове. Просто то была пустая тишина, в которой не ощущалось постороннего присутствия.
Я беспокойно заерзала на сиденье, заелозила по полу ногами, но результатов это не принесло: мешали заведенные за спинку стула руки. От неудобного положения они затекли и жутко болели. Сев поудобнее, насколько это было в моем положении возможно, я попыталась пошевелить кистями рук. Они были плотно притянуты одна к другой, но, на счастье, в качестве пут использовали не веревку, а кусок тряпки.
Помучившись некоторое время, в конце концов удалось ослабить узлы и высвободить руки. Непослушными пальцами сдернула с лица отвратительную тряпку и огляделась. Свет был выключен, но привыкшие к темноте глаза легко различили, что нахожусь я в совершенно пустом помещении. Из мебели в нем присутствовал только стул в центре комнаты, на котором восседала я. Стремянка у стены не в счет. Посторонних лиц тоже нет, и этот факт меня здорово порадовал: задерживаться на стуле в мои планы не входило. Поспешно освободившись, я на негнущихся ногах заковыляла к двери.
Стоило шагнуть за порог комнаты, как я оказалась в длинном коридоре, и этот коридор был мне хорошо знаком. Это был коридор гостиницы. Моей гостиницы! Даже этаж был мой, на ближайшей двери отчетливо читалась цифра 215.
– Гады, – выругалась я и побрела к себе.
Свой номер нашла в том же виде, в каком и оставила. Верхний свет выключен, на столе лежал мобильник, на диване валялась сумка. Если гости ко мне и заходили, то ограничились беглым осмотром. Трогать ничего не стали. Я бессильно рухнула в кресло и закрыла глаза. Голова гудела. В памяти беспорядочно всплывали обрывки фраз, сумбурно наползая одна на другую и мешая сосредоточиться. А подумать было над чем.
Неожиданно зазвонил городской телефон. Не успела я поднести трубку к уху, как зазвучал раздраженный голос Паровоза:
– Анна! Что за дела? Я посылаю за тобой гебят, а они возвгащаются и докладывают, что тебя в гостинице нет. Как это? Мы же договогились! Может, объяснишь, что пгоисходит?
Ох, не хотелось мне объясняться с Паровозом! Сказать правду значило навлечь на себя подозрения. И врать опасно. А вдруг это нападение его рук дело? Может, он давно знал о моем приезде в город и это его люди следовали за мной по пятам. В этом случае вранье только осложнило бы мое положение. Взвесив все за и против, я нехотя процедила:
– Правду говорят твои ребятишки. Не смогли они меня найти.
– Что так? – насмешливо проронил Юра. – Сгочно отъехать пгишлось? Дела?
Юрина ирония мне не понравилась, и я не стала это скрывать:
– Дела, но не мои. Напали на меня.
– Чего?!
– Напали, говорю, – повторила я и для большей достоверности тягостно вздохнула.
– Сегьезно?
– Куда уж серьезнее! До сих пор голова гудит. Боюсь, как бы не сотрясение!
Чувствовала я себя не так уж и плохо, но Юре об этом знать совсем не обязательно.
– Так это не шутка?
Паровоз так и сыпал вопросами, проявляя живейшую заинтересованность в случившемся. И это здорово настораживало. Не тот человек был Юра, чтобы его волновали чужие проблемы.
– Постучали в дверь, я подумала, твои парни приехали, и открыла...
Я выразительно замолкла на полуслове, делая вид, что не могу справиться с переполнявшими меня эмоциями. Юра не обратил на мои страдания ни малейшего внимания:
– Оггабили?
– Ничего не взяли, – горестно прошептала я, с трудом сдерживая клокотавшее во мне раздражение. Вот ведь привязался!
– Чего хотели?
– Сама не понимаю. Все допытывались, зачем я в город приехала.
– А ты?
– Ну а что я? – кротко переспросила я, окончательно рассвирепев. Ругательства готовы были сорваться с языка, но я быстро его прикусила и мягко проворковала: – Сказала как есть. Проездом! Заглянула на пару деньков местной стариной полюбоваться. Ты, Юра, сам знаешь, как я все старинное люблю.
– Знаю... – неопределенно хмыкнул Паровоз и тяжело замолчал.
Я слушала в трубке его натужное сопение и не знала, что думать. Затянувшееся молчание прервал сам Паровоз, с неожиданным, почти детским удивлением вдруг спросивший:
– Слушай, а чего ж тогда мои гебята тебя не нашли?
– А того, что эти сволочи оглушили меня и отволокли в подсобку на моем же этаже! – потеряв терпение, взвилась я.
– Гляди, какие гады, – без малейшего сожаления пробормотал Паровоз. – Как думаешь, кто такие?
– Понятия не имею!
Юра еще немного поразмышлял и высказал конструктивную идею:
– Может, их твой шеф пгислал?
– Если б их он прислал, спрашивали бы совсем про другое.
– Думаю, ты пгава. Дело здесь совсем в дгугом, – серьезно проговорил Юра.
Глава 13
Утро началось с того, что Лена притащила в номер огромный букет роз.
– Просили передать, – мрачно сообщила она, протягивая вместе с цветами конверт.
Послание было от Юры. Он высказывал сожаления по поводу приключившейся со мной беды и приглашал вечером к себе на ужин. Букет прилагался к письму в
