Крик в темноте - Оливия Нортвуд

– Сядь рядом, пожалуйста.

Ее просьба напоминала скорее приказ. Грейс не хотела, чтобы это прозвучало так, но внутри себя она злилась на него за то, чего он не знал. Джеймс сел на пустующий стул и уставился в экран.

– Скотт был прав. – Джеймс усмехнулся. – Истинное, классическое утопление. Вода в легких. Синяки на шее сзади, на руках, вывих плечевого сустава, травмы запястий – все незначительное. А вот пережитый паралич сердца и мелкие электроожоги…

– Что это значит? – не отрываясь от экрана, спросила Грейс.

– Пытки. И это пока единственное, что хотя бы отдаленно похоже на почерк.

– Не единственное. Фотография. В глотке у Голдберга обнаружен полароидный снимок. Как и во рту Брюэра.

Грейс пролистала вниз, до изображения снимка. На нем был мертвый Малкольм Голдберг, сфотографированный со спины с завязанными руками.

– Какого черта он хочет этим сказать?

Джеймс задал вопрос, мучивший Грейс еще с тех пор, как обнаружили первое тело. Если бы Брюэр и Голдберг не были друзьями, фотография и следы пыток на теле – единственное, что объединило бы их смерти. Эти детали связали убийства в серию еще до того, как детективы узнали об общем прошлом и дружбе между жертвами. Но все остальное… Брюэра убили яростно, выпотрошили, осквернили тело, причинив при жизни как можно больше физической боли, с ним словно расправился средневековый охотник, устроив настоящую слежку и погоню, как за диким оленем. В смерти Голдберга не чувствовалась та первобытная охотничья страсть, скорее холодный расчет и профессионализм. Убийца будто выплеснул гнев на Джейми, и ему больше не хотелось видеть кровь. У него был план, в отличие от любого другого серийного убийцы он не деградировал от преступления к преступлению. Грейс была уверена, что им придется найти еще одно тело. Может быть, это будет преподаватель или кто-то другой из «Вашингтонских псов», но следующей жертве, если им не удастся остановить убийцу раньше, возможно, достанется пуля в лоб. Что-то, что среди детективов отдела убийств принято считать цивилизованным способом лишить человека жизни.

– Смотри. – Грейс тронула Джеймса за предплечье, наткнувшись пальцами на хлопок его футболки с длинным рукавом. – Еще кое-что общее.

Она открыла на пол-экрана фотографию с изображением правой голени Голдберга. Другую половину заняла фотография таза Джейми Брюэра.

– Татуировки.

Совершенно одинаковые татуировки на бледной коже двоих мужчин выглядели просто как набор линий, сведенных в какое-то подобие символа. Выцветшие, с неровными краями, они явно наносились непрофессиональным тату-мастером. Грейс никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Нечто, напоминавшее бумеранг с хаотичными линиями внутри, которые могли иметь систему, что-то значить, а могли быть просто бессмыслицей. Нужен был специалист, чтобы разобраться, что означает татуировка – если она вообще что-то значила.

– Может, спросить у миленькой миссис Голдберг? Наверняка она интересовалась у мужа, что это значит.

Предложением Джеймса Грейс воспользовалась незамедлительно. Она написала одинаковое сообщение Яэль Голдберг, Анджеле Брюэр и Брук Хэллфорд. Анджела ей не ответила, она принадлежала к тому поколению людей, которые не пялились в экран телефона ежесекундно. Но два других ответа пришли почти незамедлительно, их содержание мало чем отличалось друг от друга: «Не знаю точно, Мэл говорил, что набил ее по приколу в универе» и «Джейми говорил, что это просто ошибка. Он набил ее на одной из студенческих вечеринок, когда был пьян, или типа того».

– Ладно, попробуем разобраться позже. Сейчас гораздо важнее поговорить с профессором Гроссманом. – Джеймс растер лицо ладонями, прогоняя усталость.

– Возьми Нелл, и езжайте к нему.

– Ты не поедешь?

– Нет, займусь отчетом и помогу Натали с Джессикой и Дейдрой. Позвони, если выяснишь что-то важное. – Грейс, прикованная к фотографиям, так и не подняла на него взгляд.

После ухода Джеймса Грейс еще долго рассматривала татуировки на мертвецах, прежде чем села за отчет для лейтенанта. Она надеялась, что напарнику удастся найти профессора Гроссмана живым. Нечто незримое, давящее повисло над расследованием, о чем они с Джеймсом так и не поговорили. Это молчание между ними и желание озвучить мысли, и страх остаться непонятым прижимало Грейс к земле. Набирая текст на компьютере, она отмахивалась от навязчивых предположений и домыслов, они холодными черными щупальцами, покрытыми отвратительной слизью, подбирались ближе, касались сердца и черепной коробки изнутри. Если предположить, что Юэн Джефферсон прав, Брюэр и Голдберг заслужили то, что с ними произошло. Грейс разрывалась, металась между чувствами женщины, жаждущей возмездия, солидарности с девочками, с которыми случилось что-то очень плохое, и долгом полицейского. У нее не было выбора, но внутри, там, куда она никого не впускала, где-то между виной за смерть Эвана и отвращением к себе за секс с Калебом, притаилось: «Я не хочу расследовать эту серию, пока она не завершится». Почему-то Грейс доверяла убийце, она знала: когда он исполнит долг, все закончится. Грейс была уверена, что Джеймс думал о том же, но никто из них не был достаточно смелым, чтобы признаться.

Но Юэн Джефферсон мог оказаться не прав.

Отправив лейтенанту отчет, Келлер свернула окно и снова взглянула на татуировки. Грейс знала, что, раскрыв их смысл, узнать, сколько еще людей носят похожий рисунок на своем теле, не получится. Даже если предположить, что татуировки наносил профессионал, к тому времени, как они выяснят, кто именно, Сиэтл наводнится телами «Вашингтонских псов». Расследование приобрело совершенно иную форму. Все начиналось как заказное убийство на почве ревности, потом появился Голдберг, осложнивший работу детективам своей смертью. А теперь у них были Джессика и Дейдра – две предполагаемые жертвы «Псов». Расследование расслоилось, разветвилось, и каждая из ветвей окрепла, прежде чем Грейс поняла, что вообще происходит. Картинка в голове была еще недостаточно ясной. Детектив порывалась подойти к пробковой доске на стене, снять с нее припыленные фотографии Кэтрин Донован, Мишель, Джейн и остальных жертв Калеба Сент-Джозефа, на что у нее так и не нашлось сил, и попытаться упорядочить мысли. Сейчас Келлер могла с уверенностью сказать несколько вещей: Брюэра и Голдберга убили из мести, убийцей была жертва или родственник жертвы, над которой они надругались в прошлом, и что, если они не выяснят, кто это, профессора Гроссмана уже можно считать мертвецом.

– Детектив Келлер? – Натали Мартинес постучала по дверному откосу и вошла в кабинет, держа перед собой раскрытый ноутбук. – С Дейдрой пока сложности. Вроде бы ее семья переехала в Лейквуд. Я отправила запрос в местное управление полиции, надеюсь, что скоро ответят. Адрес Джессики Стоун я нашла. Но есть проблема.

– Что не так?

– Родители Джессики Стоун мертвы, в