Она умерла как леди - Джон Диксон Карр

Но он ошибся. Девица тоже потеряла голову.

Должно быть, на следующий день Том перенес еще один шок, увидев у себя дома нежданную гостью.

Доктор Люк, хоть и безотчетно, описывает ситуацию в весьма любопытном ключе. «Сыну, – говорит он, – она понравилась, и его нравоучения приняли совершенно невыносимый характер». Нравоучения? Невыносимый характер? Том был напуган. Прислушайтесь к его тону! И это человек, излагающий подробности вскрытия и одновременно жующий хлеб с маслом! Но как только Белла заводит речь о травмах Риты Уэйнрайт, у Тома пересыхает в горле.

Теперь ему осталось лишь нанести еще один визит в «Прибежище пиратов» и выяснить, что стало с ненайденной гильзой. К тому времени – позвольте повторить – он миновал фазу банального раскаяния и теперь страшно боялся за свою шкуру.

Во-первых, найдены трупы. Во-вторых, найден пистолет. В-третьих, фараоны подозревают, что дело нечисто. Если в пещере обнаружат еще одну мелочь, Тому конец.

Но в понедельник ночью съездить туда не получилось. Почему? Потому что у них гостья, Белла Салливан, и все засиделись допоздна. Да, ее усыпили снотворным, но возбужденный старик-отец почти не спал, и Том не мог выйти из дома. Оставалась ночь со вторника на среду. Ночь перед разбирательством.

Где Том раздобыл второй пистолет? Этого я сказать не могу. Рискну предположить, что пистолетов у него было несколько, чтобы выбрать наиболее подходящий для убийства. Как сказал отец Молли, в наше время их едва ли не больше, чем кустов крыжовника. Той ночью, когда Том отправился в «Прибежище пиратов», он не был настроен на шутки. Нет, он приготовился пролить кровь.

Натянув юбку на колени, Молли громко возразила:

– Но Том Кроксли не стал бы стрелять в собственного отца!

– Хо-хо, – усмехнулся Г. М., да так безрадостно, что от него в ужасе разбежались бы все малые дети. – Том не имел ни малейшего понятия, что у него на мушке окажется родной папаша.

Если отец не понимал сына, представьте, насколько сын не понимал отца. Говорят, такое бывает в самых крепких семьях. Для доктора Тома доктор Люк был дряхлым стариком, которому только и осталось, что сидеть на солнышке, дышать с присвистом и выслушивать нотации о недоеденной овсянке. – Тут физиономия сэра Генри приобрела кровожадный вид. – С кем Том не ожидал встречи в пещере, да еще в час ночи, так это со своим стариком.

Что он увидел издали, да еще и в неярком свете свечи, так это согбенную спину человека с купальными костюмами в руках. Том уже догадался, что в пещере кто-то есть. Ведь он видел стоявший неподалеку автомобиль, хотя не стал приближаться, чтобы взглянуть на номерной знак.

– А потом?

– А потом он совершенно потерял голову. Пару раз выстрелил наугад и промахнулся. Но человек все равно завалился на пол в полоске лунного света, что лился из выхода к морю. Ну а теперь, – с подчеркнутым достоинством добавил Г. М., – поговорим обо мне.

Какое-то время он крутил сигару в пальцах, но теперь снизошел до того, чтобы сунуть ее в рот, всем видом показывая, что ему не мешало бы закурить. Я взял из камина горящую ветку – пожалуй, довольно большую – и вежливо протянул ее в направлении сэра Генри. Вернее сказать, его лица.

Наверное, это был не самый разумный поступок, поскольку он спровоцировал вспышку гнева, во время которой Г. М. осведомился, не возомнил ли я себя треклятым укротителем львов, а также спросил, нет ли у меня привычки растапливать кухонный очаг зажигательными бомбами, но через некоторое время Молли сумела его успокоить.

– Когда во вторник мы обнаружили, что бриллианты лежат в шкатулке, – продолжил он после наших уговоров, – я понял, что дело раскрыто. Тем, кого мы искали, был Том Кроксли. Вне всяких сомнений.

До того момента полной уверенности у меня не было. И я все еще не раскусил механизм фокуса с левитацией Риты и Салливана. Но когда ближе к вечеру мы авансом выплачивали штраф Вилли Джонсона – в конце концов, разве бедняга виноват, что своим грандиозным появлением я навеял на него мысли об императоре Нероне? – я узнал о садовом катке. И все встало на свои места.

Признаюсь, сынок, мне сделалось не по себе.

Скверная история, подумал я, как и все в этом мире. И что мне с этим делать? Вот отец, честнейший и благороднейший старик из всех, кого я знаю. Он твердо намерен разгадать эту загадку. И в случае успеха выяснит, что убийца – его собственный сын, которым доктор Люк гордится так, что при каждом упоминании о Томе вы буквально слышите, как пуговицы трещат у него на груди.

Не смейте думать, что я действовал из сочувствия к ближнему своему. Сочувствие мне чуждо. Р-р-р! – Г. М. подался вперед, глядя нам обоим в глаза. – Но я решил, что будет уместно подкупить команду рыболовецкого судна, чтобы, во-первых, забрать этот чертов каток с подножия утеса, а во-вторых, сделать так, чтобы означенные рыбаки держали рот на замке. Допускаю, что теперь меня будут шантажировать до гробовой доски.

Я надеялся, что доктору не удастся докопаться до сути. Но эти надежды пошли прахом, когда он позвонил мне посреди ночи.

Что хуже всего, вы двое обжимались в машине до трех утра…

Молли безмятежно улыбнулась.

– Маэстро, – сказал я, – из месяца в месяц я без конца уговаривал эту девушку пренебречь треклятыми принципами ее треклятого папаши. Хотел, чтобы она связала судьбу с человеком вроде меня, беспечным представителем богемы, кто не ложится спать до полуночи. И знаете, что на нее подействовало?

– Да ну тебя! – отмахнулась Молли.

– Философия Беллы Салливан. Впервые в жизни эта девушка обвела глазами родной дом и подумала: какого черта? Говорят, теперь у Беллы есть парень. Желаю ей всего самого наилучшего. Она мне очень помогла.

И снова Молли безмятежно улыбнулась.

– Чушь, – объявила она. – Я спросила доктора Люка, нормально ли это, и он сказал, что нормально. Вот я и приняла решение. Отец был страшно недоволен. Но, – добавила Молли, – какого черта? Если бы не бедный доктор Люк…

– Говорю же, милочка, это была трагедия, – тихо перебил ее Г. М. – И ничто иное. Но все могло сложиться куда трагичнее, если бы Том Кроксли, стреляя вслепую, попал бы в своего отца.

А меня, черт побери,