Фам фаталь - Валентина Демьянова

Это ж надо так опростоволоситься! Эта тихоня, которую я посчитала безмозглой овцой и к которой даже начала испытывать жалость, оказалась не так и проста. Появление Павла Ивановича могло означать только одно – она собиралась продать ему картины! Заветные картины, на поиски которых я потратила столько сил! И теперь они уплывали у меня из-под носа! Ну нет, милочка! Решила воспользоваться отсутствием бабки и погреть руки? Не боишься, что старушка появится и потребует с тебя отчет за пропавшее имущество? А может, и бояться нечего? Может, ты на все сто уверена, что она больше никогда не вернется, потому и не справилась с искушением немедленно все распродать? Шустрая! Только этот номер у тебя не пройдет! Картинам ты не хозяйка! Ваш дед их украл самым вульгарным образом, а значит, я имею на них такие же права, как и ты, и тебе от меня так просто не отделаться!

Все это я подумала, но не позволила и тени неудовольствия промелькнуть на своем лице. Безмятежно глянув на наследницу, я с достоинством пояснила:

– Мне дела нет до чужих секретов! Никогда ими не интересовалась, а к вам зашла исключительно по зову сердца. Мне стали известны некоторые подробности исчезновения вашего мужа, и я хотела ими поделиться.

Мое заявление, как я и рассчитывала, Римму заинтриговало.

– Что-то узнали? – вскинулась она.

– В следующий раз забегу, тогда и поговорим, – с небрежным видом обронила я и сделала шаг в сторону калитки.

Римма приняла мои слова за чистую монету и в панике закричала:

– Подождите!

Ее глаза лихорадочно метались между мной и Павлом Ивановичем. Видно было, что она боится и меня упустить, и свои дела с Павлом Ивановичем желает в тайне сохранить. Что касается бывшего шефа, то он слишком хорошо меня знал и потому наблюдал за моими маневрами с легкой улыбкой.

Я решила дожать хитроумную наследницу и со словами: «Занимайтесь своими делами. Не буду мешать!» – сделала еще один шаг к калитке.

– Да стойте же! – в панике вскрикнула Римма.

Суетливо подбежав ко мне, она схватила за руку и затараторила:

– Посидите здесь, на скамейке. Я закончу дела с Павлом Ивановичем, тогда и поговорим! Это недолго.

– Да нет, я уж лучше пойду, – с легко различимой обидой проронила я.

Павлу Ивановичу надоело быть простым наблюдателем, и он решил вмешаться.

– Зря вы ее прогоняете, – заметил он. – Анна девушка злопамятная, такая, если рассердится, ни слова не скажет. Кстати, что это вы так против нее ополчились?

Римма перевела взгляд с меня на него и с обидой заявила:

– Интересный вы человек! Я же ее совсем не знаю! Явилась сюда несколько дней назад, представилась журналисткой... А теперь выясняется, что она ваша хорошая знакомая.... Странно все это...

– Ничего странного, – с самой искренней обидой заметила я. – Действительно, собираюсь писать о музее.

В глазах моего бывшего патрона вспыхнула и тут же исчезла прикрытая набрякшими веками искра интереса:

– Нашла что-то стоящее?

– Меня увлекла история создания местного музея, – небрежно отозвалась я.– Необычайно интересно!

Павел Иванович конечно же мне не поверил и отпускать не захотел.

– Напрасно, Римма, беспокоитесь! – принялся он горячо убеждать наследницу. – Анна кристальной чистоты человек и к тому же очень талантлива. А талантливые люди ранимы. Поэтому советую не обижать ее своим недоверием и пригласить присутствовать при нашей маленькой сделке. Поверьте, никакого вреда от этого не будет.

Римма поколебалась, но потом, не видя выхода, с обреченным вздохом согласилась:

– Хорошо, пойдемте.

Павел Иванович расцвел в улыбке и медовым голосом пропел:

– Вот и умница! Вот и правильно! К чему ссориться? Лучше ладком, ладком. Всем польза будет. Сначала мы с Анной поделимся своими маленькими секретами, потом она нам расскажет, что такого интересного ей удалось тут откопать.

Он обхватил нас Риммой за плечи и повлек к дому. Вид у него был совсем как у доброго дядюшки, привечающего любимых племянниц. Жаль только, глаза при этом недобро щурились. Словно у хищного зверя, почуявшего добычу.

Мы с Павлом Ивановичем стояли возле огромного обеденного стола и молча наблюдали за Риммой. Не успели мы войти в столовую, как она, не предложив даже сесть, направилась к резному буфету. Торопливо выдвинув один из объемистых ящиков, Римма начала в нем копаться. Я смотрела ей в спину и гадала, что это она там ищет. Все мои мысли вертелись вокруг картин, и я была поражена, когда она вдруг положила на стол обтянутую потертой кожей коробочку. Павел Иванович с необычайной для его толстых пальцев ловкостью надавил на кнопку, и крышка откинулась. На темном бархате лежала пара необычайной красоты жемчужных серег.

– Неплохо, – задумчиво промычал он.

Водрузив на нос очки и вооружившись мощной лупой, он принялся придирчиво изучать предложенные ему украшения. Несколько минут в комнате слышалось только его натужное сопение, потом Павел Иванович просипел:

– Предлагаю две тысячи.

– Да вы что? – возмущенно выдохнула Римма. – Жалкие две тысячи за такую вещь?!

– Две тысячи долларов ни при каких обстоятельствах не могут выглядеть жалко, – мягко возразил Павел Иванович.

– В данном случае именно так они и выглядят, – сердито огрызнулась Римма.

– А сколько бы вы хотели?

– Восемь!

Павел Иванович осторожно захлопнул крышку и деликатно придвинул футляр к хозяйке:

– Жаль, но не смогу быть вам полезен. Эта цифра превышает реальную стоимость серег.

На скулах у Риммы загорелось два алых пятна, и она нервно выкрикнула:

– Ну хорошо, хорошо! Тогда шесть, но это последняя цена.

– Четыре.

– Вы пользуетесь моей неопытностью и просто грабите меня! С бабушкой так себя, наверное, не вели.

– Ваша бабушка мне доверяет и никогда не требует больше, чем я могу заплатить. Она очень разумная женщина.

– Хорошо, забирайте! – процедила Римма.

Павел Иванович вытащил из портфеля толстую пачку денег и принялся тщательно отсчитывать купюры. Римма молча следила за его пальцами. А когда он с приятнейшей улыбкой протянул ей деньги, сердито выпалила:

– Прибедняетесь, что денег нет, а у самого вон какая пачка!

– Дитя мое, – мягко прожурчал Павел Иванович, убирая остаток денег. – Вещи я покупаю не только у вас с бабушкой, и если я буду платить больше их реальной стоимости, то скоро от этой пачки ничего не останется. И вы зря сердитесь, я заплатил очень щедро.