Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Тут же появилось ощущение, что вот-вот из носа кровь пойдёт. Такой металлический запах и мерзкое чувство, будто кто-то мозги через трубочку вытягивает.
— Спасибо за помощь, непременно обратимся за экскурсией к вашему другу, Гервальц, — донёсся до него глухой голос напарника. Марцель вяло вспомнил, что он вообще-то за вилкой наклонился и сидеть под столом глупо. Через пару минут должно было полегчать, но сейчас… — Шванг, с вами все в порядке? — Ага, — Марцель проглотил смешок, — я тут, э-э-э, таракана увидел, вот и завис. Уже вылезаю.
Таракана? Волна ужаса, накатившая от Греты, отозвалась в мозгах неприятной щекоткой. — Может, с улицы забежал, — мирно предположил Шелтон. — Мы, пожалуй, пойдем. Благодарю за завтрак, это было замечательно. «Да-да, обалдеть просто», — энергично поддакнул Марцель. «Фрау Гретта, вы просто волшебница. Кстати, таракан убежал под буфет».
Фрау залилась краской до ушей. В столовую Марцель покидал с чувством глубокого удовлетворения, хотя голова трещала, как с похмелья, а в лестнице теперь по ощущениям было не 30 ступенек, а 130. «Может, обезболивающий выпьешь», — предложил Шелтон. Телепат, постановая, распластался на кровати, прижав к животу подушку. «Ня, это вредно. Сейчас пройдет, забей».
Он еще немного поюрзал и замер. «Ну как? Что-нибудь полезное есть?» «Да. В план придется вносить коррективы». «Даже так?» Мартель перевернулся на бок и заинтересованно уставился на стратега. «И что теперь делаем?» «Идём в монастырь», — сообщил Шелтон и машинально погладил ноут. Я околебался, думая, с чего начать поиски Ноуаштайна.
Лучшим и самым простым вариантом представлялся просмотр записей в регистрационной базе полицейского отделения, потому что все вновь прибывшие либо вернувшиеся в город обязаны становиться на учёт. Точнее, не обязаны, но так будет меньше всего проблем с медицинской страховкой в случае неприятностей. К тому же это естественно, два исследователя прибывают в город, наводят связи с полицией, тебе было бы несложно усыпить на пару минут дежурного, а я быстро скопировал бы базу к себе.
Но одна мысль фрау Гретты заставила меня передумать. — И какая? — Священник из церкви при монастыре Святой Клары собирается уехать в столицу. У него обнаружили рак, а больницы должного уровня в Хафельберге нет. На замену отцу Петеру приедет некий Александр Декстер, который первое время не будет знать своих прихожан.
Понятно. А зачем нам священник? Думаешь, Штайн станет ходить на проповеди? Разум Шелтона сейчас был похож на океан во время шторма. На первый взгляд чистый хаос, но на самом деле все подчинено строгим законам физики. Противоборство течений и воздушных потоков. Идеальная симфония. Ну, а Штайн был религиозным фанатиком. В Шельдорфе он каждое воскресенье посещал храм и часто разговаривал по душам со священниками, рассказывал о своих намерениях, о том, что тревожило его, так в конце концов и вышли на его след.
— Штайн возвращается к своим корням, в Хафельберг, и собирается там залечь на год-другой, — процитировал по памяти Марцель и поморщился. — Твою ж мать, на какой хрени прокалываются люди? Он бы еще адрес этому своему священнику оставил.
Он — верующий человек. Шилтон поднялся и натянул рукава водолазки до самых пальцев. А для верующего сама мысль о нарушении тайны и исповеди — нонсенс. «Невозможно, потому что невозможно» — вот и вся логика. И знаешь, что самое интересное, Шванг? Такие люди будут снова и снова наступать на те же грабли. Впрочем, у меня есть еще одно объяснение для такой глупой ошибки Штайна, но о нем я пока умолчу.
У Марцеля от азарта зачесались ладони. Головная боль отступила на второй план и стала совсем-совсем неважной. Ты тут сказал, что мы идем в монастырь, а при нем действующая церковь, единственная на всю округу. Думаешь, что Штайн побежит на исповедь, как только приедет? «Кто знает», — пожал плечами Шилтон, убрал за ухо непослушную вьющуюся прядь и шагнул к двери.
— Поднимайся, Шванг, и постарайся за время прогулки прийти в себя. Твои способности при общении со священником нам очень понадобятся. Монастырь Святой Клары вблизи выглядел угнетающе. Марцель почти физически ощущал на себе давление. Можно было сколько угодно убеждать себя, что во всем виновата готическая архитектура, сама идея которой заключалась чтобы человек почувствовал себя мелкой букашкой перед чем-то грандиозным и ощутил благоговейный трепет.
Но приятней от этого не становилось. И вообще, для ущемления самооценки хватало и дыл Де Шелтона, которым он едва доставал до плеча. «Мрачное тут все какое-то», — недовольно пробурчал Марцель, разглядывая монастырь сквозь желтые стекла очков. «Фу, а разве кирпичи не должны быть красные?»
Сам монастырь и большинство прилегающих построек, строили из глазурованного кирпича, — пояснил Шелтон, разглядывая центральные ворота и слегка щурясь от солнца. — А он чёрный. — Шванг, ты не смотрел свою легенду? — Смотрел. Местами. — А что, там и про кирпич было? — Было, — вздохнул стратег и даже не стал читать нотации. — Эй, вот только без этого.
Что, так и пойдёшь в монастырь сигаретой? — А нельзя? — искренне удивился Марцель. От ментола слегка щекотало горло, но после утренней встряски курить хотелось просто до боли. — Тогда подожди минут пятнадцать. Я же сдохну, если не… — Да-да, знаю. Догоняй. Глядя, как напарник неспешно направляется к воротам, Марцель меланхолично раздумывал, почему тот, вопреки своим привычкам, задержался, чтобы переодеться во все светлое — белая водолазка, жемчужно-серые брюки.
Образ на солнце получался сияющий, только нимба не хватало. Да, надо полагать, монашки будут в восторге. Сигарета догорела почти до фильтра. Марцель хотел, как обычно, бросить ее на землю и растереть ногой, но заметил, что на другом конце улицы сидят на лавочке три престарелые фрау из той болтливой породы, которой лучше не попадаться на язык.
Пришлось прогуляться до урны. Фрау приветливо заулыбались. Марцель вяло помахал рукой и побежал за напарником. — Нет, тут свихнуться можно. Никакой свободы. А Шилтон, судя по течению его мыслей, уже успел пройти вглубь монастыря и даже выбрать первую жертву своего обаяния.
Раньше работал в Британском университете, позже перевелся в Саксонскую зону, чтобы лучше изучить кирпичную готику раннего периода. Монастырь Святой Клары был основан в первой половине тринадцатого века, это типичная постройка того времени. Но, к сожалению, до наших дней дошло мало образцов, сохранившихся в таком прекрасном состоянии. У вас еще и кирпич глазурованный, а считалось, что этот элемент появился немного позднее.
Мы с моим помощником очень интересуемся. А вот и он, к слову, сестра Анхелика. Я вас познакомлю сейчас. «Очень способные и скромные юноши. Не смотрите на внешность, это всего лишь подростковый бунт. Шванг, идите сюда, я здесь». «Скромные юноши…», Марцель мысленно взвыл от восторга и, опустив очи долу, поплелся к напарнику.
«Да, да, очень скромный, особенно по сравнению с самим Шелтоном, у которого стыд и совесть отсутствуют в принципе». «Добрый день, фрау», — вежливо поздоровался Телепат. Подозревая, что вялые интонации напоминают скорее не о скромности, а о слабоумии. «Простите, профессор, я хотел сделать пару фотографий снаружи и немного отстал». «Ничего, я все понимаю. Юношеский энтузиазм», — отеческий улыбнулся Шелтон.
Зрачки у него неприятно сузились. Наверное, не стоило врать про фотографии, если аппаратуры никакой у Марцелля явно с собой нет. Ну, можно же подумать, что он делает снимки на телефон. Шванг, это не фрау, это сестра Анхелико, она монахиня и смотрительница здешнего музея. Сестра Анхелико, познакомьтесь, это Марцель Шванг, один из лучших моих студентов, а ныне еще и ассистент.
Очень горжусь им, надо сказать. Хотя гордыня, наверное, грех. Непринужденно рассмеялся Шелтон. Белозубый, домашний, солнечный, с непослушной прядью, все время выскальзывающий из-за уха, он то и дело поправлял ее, сквозь проводя пальцами от уголка глаза к виску. Монахиня следила за Шелтоном и ласково улыбалась, прикрыв морщинистые веки. Кожа у нее была словно пергаментная, желтоватая и хрупкая на вид, сплошь в пигментных пятнах.
Руки тонкие, такие птичьи косточки, как у марцеля, а глаза, голубые, удивительно ясные. Мысли у сестры Анхелики текли спокойно, точно ложились ровные стежки на полотно для вышивания. Одно к другому, привычно и размеренно. Радость от приезда нежданных визитёров из города, наслаждение тёплой и ясной погодой, память о том, что нужно подрезать какие-то там кусты в саду,
