Последний выстрел камергера - Никита Александрович Филатов
Впрочем, видимо, теперь все уже решено — война…
Еще пять лет назад, составляя в очередной раз для Министерства иностранных дел секретную аналитическую записку, Тютчев задавался вопросом, сумеют ли враждебные России силы организовать «вооруженный и дисциплинированный крестовый поход против нас», и предупреждал, что ответ на вопрос этот «обнаружится в самое ближайшее время». Тогда Федор Иванович еще надеялся, что ему удастся убедить правительство, и в конечном счете царя, в том, в чем сам он был давно убежден, — однако довольно скоро понял всю тщетность этих усилий.
В сущности, для России опять начинался восемьсот двенадцатый год, и не понимать этого могли только изменники или глупцы. Вот уж воистину — если бы не существовало вопроса о Святых местах, недоброжелателям России его следовало бы придумать…
Тютчев перевел взгляд на следующую страницу газеты:
…Полицией проведены аресты заговорщиков в Силезии. Так называемые рабочие-социалисты готовились совершить покушение на Его Королевское Величество, для каковой цели из Лондона им были доставлены взрывчатые вещества и большие суммы денег…
Ну, это у них теперь обычное дело.
…Из Кишинева поступают сообщения о незначительных вооруженных столкновениях на границе Дунайских княжеств. При этом канцлер Нессельроде опубликовал очередную ноту, в которой заявил, что движение русских войск вовсе не означает начала военных действий…
Интересно, а что еще это должно означать?
С некоторых пор Федор Иванович пришел к печальному выводу, что главную слабость России в отношениях с другими европейскими державами составляет непостижимое самодовольство официальных властей. Окружение государя до такой степени утратило смысл и чувство своей исторической традиции, что не только не видело в Западе своего естественного и необходимого противника, но, напротив, старалось служить ему чем-то вроде подкладки.
Да и сам государь… ну что уж перед самим собой-то душой кривить? Причиной того безвыходного положения, в котором сейчас оказалась Россия, была чудовищная тупость этого злосчастного человека, который в течение своего почти тридцатилетнего царствования, находясь постоянно в самых выгодных условиях, ничем не воспользовался — и все упустил, умудрившись завязать борьбу со всей Европой при самых невозможных обстоятельствах.
Возможно, беда была еще и в том, что вся русская политика и дипломатия осуществлялась в основном руками немцев или русских немцев. После событий на Сенатской площади царь не доверял русским дворянам, и Федор Иванович Тютчев не раз испытывал на себе разнообразные следствия этого недоверия…
…Господин Штраль обратился к преподавателям берлинского университета, призывая их публично признать, что терпимость в вере есть дочь нечестия и что свобода совести «немало повинна в том процессе разрушения и разложения, который характеризует современное состояние умов и грозит спокойствию Европы»…
Неужели такое происходит в Германии? В стране, подарившей миру Гегеля, Шеллинга, Лейбница… Невероятно!
…По некоторым сведениям, английский флот покинул Мальту и движется на соединение с французской эскадрой, находящейся у Саламина, для последующего движения к Дарданеллам…
А вот это уже серьезно. Очень серьезно. Если западные десанты заблокируют проливы и окажутся в Черном море, под угрозу будет поставлено все побережье, а турки вполне смогут высадиться прямо в Крыму.
…Франция предлагает безотлагательно собрать мирную конференцию европейских держав для разрешения Восточного вопроса…
Ай да император Наполеон III, ай да сукин сын!
Заявления, сделанные в подобном духе, безусловно, позволят ему не только добиться необходимой оттяжки во времени, но и представят миротворцем в глазах общественного мнения.
Федор Иванович Тютчев закрыл газету — читать дальше не было уже ни сил, ни желания.
«Прусский еженедельник» издавался на деньги сторонников так называемой западной партии, образовавшейся при прусском дворе. Возглавляли ее Мориц Август фон Бетман-Гольвег, отпрыск влиятельной семьи банкиров из Рейнской области, дипломаты граф Альберт фон Пурталес и Роберт фон дер Гольц. К этой группировке примыкали также прусский посол в Лондоне фон Бунзен и военный министр фон Бонин. Выступая против политики Фридриха Вильгельма IV, приверженцы этой партии руководствовались различными соображениями. Так, семья Бетман-Гольвегов издавна была связана с Англией и Францией финансовыми интересами, а фон Пурталес и фон дер Гольц были недовольны отношением к себе главы прусского правительства и рассчитывали в случае его смещения занять высокие посты в дипломатическом ведомстве. Кроме того, приверженцы «партии Еженедельника» опирались на поддержку со стороны принцессы Прусской Августы, супруги принца Вильгельма. Несмотря на то что ее мать была дочерью Павла I и сестрой Николая I, принцесса испытывала к России глубокую антипатию. «Партия Еженедельника» упрекала своих политических противников в том, что они, следуя консервативно-монархическим убеждениям, подчиняют внешнюю политику Пруссии интересам деспотической России, призывали к войне с ней на стороне западных держав — и при этом ратовали за проведение в стране либеральных реформ. Все свои политические надежды они возлагали на помощь со стороны Англии, полагая, что либеральная Пруссия станет своего рода «континентальной шпагой» британского правительства — а англичане в награду за это будут поддерживать претензии Берлина на лидерство в Германском союзе.
…Федор Иванович опять посмотрел за окно кофейни.
Наверное, в Берлине никогда и ничто не меняется — даже погода. Точно так же, как несколько недель назад, когда Тютчев был вынужден остановиться здесь по пути во Францию, над черепичными крышами и бесчисленными шпилями города нависали тяжелые, неторопливые серые тучи — однако дождь все не начинался, как будто не решаясь пролиться над столицей Пруссии без соответствующего приказа.
Берлин, подумал Федор Иванович, идеальный город для того, чтобы стать фельдфебелем или философом. Или для того, чтобы застрелиться…
— Напрасно ждете. Ваш приятель сегодня не придет.
— Прошу прощения? — Федор Иванович решительно не мог сообразить, как за его столиком вдруг появился мужчина лет тридцати пяти, с неприметным и совершенно невыразительным лицом канцелярского служащего средней руки. Одет он был также неброско, хотя и не дешево, так что во внешности этого человека глазу было совершенно не за что зацепиться.
— Вы не расслышали? Господин фон Энзе не может прийти на встречу с вами. Его как раз сейчас допрашивают в полиции.
— С ним что-то случилось?
— Ничего особенного, господин Тютчев. Полицейские всего лишь подозревают его в шпионаже.
— Что за бред!
Федор Иванович познакомился с немецким писателем Карлом Августом Варнгагеном фон Энзе в 1844
