Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Ну… вот и все, – сказала Робин, присоединившись к Страйку за столом с его пивом и своим тоником. – Де Леон выбывает. А ведь он был твоим фаворитом по делу Райта.

– Да, был, – признал Страйк. – Я понимаю, почему бы его прикончили в хранилище, но не понимаю, какого черта Пауэлл или Сэмпл…

– Или Руперт…

– или Флитвуд, если уж на то пошло, – зачем им умирать именно там?

– Я тоже, – сказала Робин. Через пару мгновений она спросила: – А ты не думаешь, что убитый – вообще кто-то другой, кого убили по причинам, о которых мы не знаем?

– Думаю, каждые пару часов, – сказал Страйк. – Но если это был кто-то, о ком мы никогда не слышали, то и полиция, похоже, о нем не слышала, и кажется чертовски странным, что никто не заявил, что это мог быть именно он. Но я думаю, можно с уверенностью заключить, что кем бы ни был Оз, он не тот, кому Бранфут заплатил за убийство де Леона. Штыря обманули. Придется ему сказать, что этот предполагаемый убийца – просто трепло.

Когда они сидели у окна и пили напитки, снова пошел дождь.

– Оказывается, есть братья, которые рассказывают друг другу все, – сказала Робин.

– Сомневаюсь, что Дэнни хотел ему рассказывать, – сказал Страйк. – Вероятно, он решил, что Ричард ему понадобится в качестве подстраховки, если вдруг появится головорез Бранфута.

– Но они привязаны друг к другу, это было заметно… Ты видел Ала в последнее время? – спросила она, имея в виду единственного сводного брата, с которым Страйк поддерживал контакт.

– Нет, – сказал Страйк. – Все еще зол из-за того, что я не захотел мириться с Рокби, узнав, что у него рак простаты. С тех пор мы не разговаривали.

– Он мне нравится, – сказала Робин, которая встречалась с Алом лишь однажды, но сохранила воспоминания о человеке, который, казалось, одновременно любил старшего брата и восхищался им.

– Ты мне уже сто раз это говорила.

– Тебе ведь тоже он нравится, – сказала Робин, улыбаясь.

– Он нормальный, – сказал Страйк, слегка пожав плечами. – У нас просто чертовски мало общего.

– Как у Мартина и меня, – сказала Робин, а затем хлопнула себя рукой по лбу и ахнула: – Ох, черт!

– Что?

– Я забыла вчера перезвонить маме по поводу Дирка.

– Насчет чего?

– Дирк, сын Мартина. Мой новорожденный племянник. Его должны были выписать вчера. Были осложнения при родах; у него парализована рука.

– Черт, – сказал Страйк.

– Они думают, что все разрешится, – сказала Робин.

– Твоя семья в последнее время активно занимается размножением.

Робин снова ощутила то легкое внутреннее содрогание, которое теперь сопровождало любое упоминание о детях и беременности, не подозревая, что Страйк заметил ее легкую дрожь.

– Слушай, – сказала она, желая сменить тему, – сомневаюсь, что нам удастся купить еду на вынос на ужин, я не видела ни одного открытого заведения. Давай я схожу и куплю еды, которую мы сможем приготовить вечером в "Старой кузнице"?

– Идет дождь.

– Вот почему мне повезло, что я не сделана из папье-маше.

– Хорошо, я пойду с тобой, – сказал Страйк, беря свою пинту с намерением ее осушить.

– Нет, – сказала Робин. – Оставайся здесь и дай ноге отдохнуть. Не смотри на меня так, нам еще до дома идти. Пусть немного утихнет, я скоро вернусь.

Робин оставила Страйка смотреть в окно и чувствовать себя скрипучим старым дедулей, за которым присматривает внучка. Он еще не видел своего лица в зеркале, но знал, что травма от лопаты, должно быть, выглядит ужасно, потому что на нее украдкой поглядывали мужчины, игравшие в бильярд. Колено, которое он подвернул во время необдуманного рывка по мокрой траве в погоне за Дэнни де Леоном, снова опасно распухло. Гадая, как далеко окажется гостиница, он наблюдал, как за окном пробегают стайкой дети начальных классов – веселые, подвижные, здоровые. Он все еще чувствовал себя измотанным, понимал, что выглядит ужасно, и после непредвиденных физических испытаний, с которыми он уже столкнулся на Сарке, был почти в таком же плохом состоянии, как и тогда, больше года назад, когда Робин сказала ему, что он не в состоянии подняться с ней наверх – туда, где, как он тогда опасался, ее могла поджидать смертельная ловушка. Все шло совсем не так, как он планировал, и вдобавок к этому мрачному состоянию его угнетала мысль: а вдруг странное выражение Робин, когда он обмолвился о "размножении", означало, что ей есть – или скоро будет – что ему сообщить? Что-то, что окончательно скрепит ее отношения с Мерфи – и что никакие его признания уже не смогут поколебать.

Робин потратила почти час: сначала на поиск супермаркета, затем на то, чтобы наполнить сумку ингредиентами для спагетти карбонара, добавив туда вина, которое, по ее мнению, они заслуживали, обезболивающие и спиртовые салфетки для лица Страйка. Она вернулась в бар "Капитан", потому что не хотела, чтобы Страйк шел к ней один, учитывая состояние его ноги. К тому времени, как она вернулась, синяк и отек на челюсти стали еще сильнее, из-за чего его лицо выглядело очень перекошенным.

– Как ощущения? – спросила Робин.

– Все еще не так плохо, как от твоего чертова спрея.

Страйк с усилием поднялся на ноги.

– Я могу понести одну из этих сумок, – сказал он, протягивая руку.

– Да не надо, я сама…

– Дай мне одну из этих чертовых сумок, у меня одна рука свободна и одна нога здорова.

– Ладно, ладно, – раздраженно сказала Робин. – На, доволен?

– В восторге, – сказал Страйк, и они двинулись к лестнице.

Когда они шли обратно по улице "Рю-де-ла-Сеньери", очень медленно – потому что Страйк теперь сильно хромал из-за подвернутого колена, – он сказал:

– Что бы ты сказала, если бы Уордл пришел к нам работать?

– Уордл? – удивленно спросила Робин. – А ему бы это вообще было интересно?

– Да, было бы.

– Ну, он был бы отличным сотрудником, – сказала Робин. – Но мы-то потянем его?

– Он не рассчитывает на ту зарплату, которую получает в уголовном розыске. Если подумать в категориях затрат и