Человек с клеймом - Джоан Роулинг

– Я, Денхолм, извини, что звоню так поздно… нет, это мой сын… нет, Корморан… нет, это он нуждается в тебе… да… он сейчас со мной. Я дам ему трубку.

Страйк забрал телефон отца.

– Добрый вечер, – сказал Страйк.

– Добрый вечер, – раздался сухой, аристократический голос в трубке.

– Мне нужна помощь с материалом, который собирается опубликовать Доминик Калпеппер.

– На какую тему?

– Судебный запрет, поданный Эндрю Хонболдом, королевским адвокатом. Он хотел, чтобы газеты не публиковали информацию о том, что он не знал, кто является отцом ребенка от женщины по имени Бижу Уоткинс: он или я. У меня никогда не было с ней сексуальных отношений, она это подтвердит, и у меня есть анализ ДНК, который доказывает, что ребенок не мой, и который видел Хонболд. Я могу немедленно переслать вам информацию, если потребуется.

– Очень хорошо, – сказал Денхолм. – Калпеппер, вы сказали?

– Да.

– Хорошо, я перезвоню вам через…

– Дай мне телефон, – громко сказал Рокби, указывая на Страйка. – Дай мне.

Страйк передал его.

– Денхолм? Заставь этого ублюдка извиниться еще и за ту чушь про шлюху.

– Нет… – начал Страйк.

– Скажи этому гребаному Калпепперу, – сказал Рокби, махнув рукой Страйку, – пусть забирает все свои слова обратно, иначе Корморан увидит его в суде. Все. Я хочу, чтобы этот мудак обделался… да… именно… да. Хорошо.

Рокби повесил трубку и сказал:

– Он перезвонит, как только свяжется с ним.

– Я не хотел, чтобы в это впутывали что-то другое, – сказал Страйк, с трудом сдерживая свой гнев.

– Почему? – спросил Рокби. – Это правда?

– Нет, но…

Улыбающаяся экономка вернулась с подносом, который она поставила на полированный стол красного дерева. Когда она налила два пива и ушла, Страйк сказал:

– Я не могу позволить себе годы судебных разбирательств.

– Не придется, – сказал Рокеби. – Денхолм с этим справится. Он наводит ужас на ублюдков, потому что они знают, что его клиенты могут их прикрыть.

– Но я не в том финансовом положении, чтобы…

– Я п…

– Я не хочу, чтобы ты за что-то платил, я тебе уже говорил. Я пришел сюда за твоими связями, а не за деньгами.

– Черт побери, дай мне этим заняться.

– Нет, – сказал Страйк.

– Гордыня, да? – спросил Рокби таким тоном, словно у Страйка было заболевание, передающееся половым путем.

– Что-то в этом роде, – сказал Страйк.

– Тогда оплати это из своих денег. Они все равно лежат без дела.

– Я не хочу.

– Почему? – спросил Рокби, но прежде чем Страйк успел что-либо сказать, он добавил: – Месть за твою мать? За то, что ты думаешь, будто я лишил ее денег, заставил жить в нищете? Я скажу тебе, почему я не давал ей напрямую: твоя тетя Джоан позвонила в мой офис и сказала, что Леда проматывает деньги на парней и наркотики, а у тебя не было нормальной обуви. Леда могла получить все, что хотела, если бы доказала, что это для тебя, но она даже не попыталась спросить после того, как я установил пару ограничений. Слишком хлопотно. В любом случае, ты же брал деньги раньше.

– Если я хотел работать, выбора не было. Никто не считал, что одноногий человек, у которого никогда не было ипотеки, – это хороший бизнес-риск, – сказал Страйк. – И я вернул всю сумму, на случай, если твой бухгалтер никогда…

– Я знаю, что ты, блядь, вернул их, но какой, блядь, смысл? Это твои деньги. Они по закону твои. Что ты сделаешь, когда я умру, сожжешь их? Отдашь в чертов приют для ослов?

– Возможно, RNLI*, – сказал Страйк. Он отпил пива.

– Для твоего дяди, да? Как его звали?

– Тед, – сказал Страйк.

(*RNLI (англ. Royal National Lifeboat Institution) – Королевское национальное общество спасания на водах, крупнейшая спасательная служба - прим.пер)

Наступила неловкая пауза. Страйк, предпочитавший не смотреть на Рокби, обратил внимание на огромный портрет группы Deadbeats работы Дэвида Бейли, висевший над камином.

– Слушай, я и не знал, что Гиллеспи приставал к тебе с требованием вернуть деньги, – сказал Рокби. – Ему не понравилось, что ты сказал обо мне, когда брал деньги, но я и не знал, что он наседал на тебя. Его уже нет. На пенсии. Рад был с ним расстаться, если честно… Я сорок лет был навеселе, позволял другим все решать за меня. Я этим, блядь, не горжусь.

– Мне плевать на Гиллеспи, – сказал Страйк. – Я все равно собирался вернуть деньги. Я сказал это, когда брал.

Последовала еще одна короткая пауза.

– Вы с Пру теперь видитесь иногда, слышал, – сказал Рокби.

– Да, – сказал Страйк.

– Забавно. Из всех вас вы двое больше всех на меня похожи.

– Я похож на Теда, – сказал разъяренный шестнадцатилетний Корморан Страйк устами своего сорокадвухлетнего "я" и пожалел об этом.

– Я не имею в виду характер, – сказал Рокби, который, казалось, не обиделся. – Я имею в виду самостоятельность. Знаешь, кем был мой старик?

– Полицейским, – сказал Страйк.

– Ага. Гребаный полицейский! Он бы тебя обожал, армию, медали и все такое. Жаль, сдох раньше, чем узнал, что я, оказывается, вырастил настоящего мужика. Мы друг друга ненавидели. Выгнал меня к черту на улицу, когда мне было пятнадцать. Пришлось ночевать у Лео. Знаешь, кто такой Лео?

– Твой барабанщик, – сказал Страйк.

– Ага, – сказал Рокби. – Так что я сам всего добился. Из ничего. Как и ты.

– Я не сделал это из ничего, – возразил ему Страйк. – Не у всех есть куча денег, из которой можно занять, чтобы начать бизнес.

– Не у всех есть друг Лео, который не дал спать под мостом, – сказал Рокби. – Дерьмо случается, и удача тоже. Вот такая жизнь. Терпишь дерьмо и пользуешься удачей, когда повезет, потому что она редко приходит. Старая группа образовалась, потому что родители Лео позволили мне жить у них, и вот что я тебе скажу. У меня теперь столько мест, где можно переночевать, что я забыл, что половина из них – моя… Ты уже достаточно натерпелся дерьма от того, что я твой отец, так что, может,