Танцоры в трауре - Марджери Аллингем

Линда капитулировала, и он ушел удовлетворенный.

Миссис Пол Геодрейк вошла в зал, как будто это была крепость, которую она штурмовала. Это была свежая рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, элегантно, если не со вкусом, одетая и обладавшая властным и неприятным голосом, равного которому Кэмпион никогда не слышала. Ему сразу пришло в голову, что мода на хорошо одетую крикливость устарела. Также ему хотелось, чтобы она была менее решительно настроенной.

Она бросилась к Линде, протягивая руку.

“Я должна была прийти”, - сказала она, ее яркие умные глаза испытующе уставились на лицо другой женщины. “Я сидела дома, думая о тебе, и внезапно решила подбежать и сказать тебе, чтобы ты не волновалась. В конце концов, мы с тобой ближайшие соседи, не так ли?”

Линда непонимающе посмотрела на нее. Более слабую душу заставило бы замолчать это выражение откровенного замешательства, но миссис Геодрейк была сурова. Она посмотрела на свою маленькую хозяйку с состраданием, не совсем лишенным оттенка удовлетворения.

“Бедное дитя”, - сказала она. “Для тебя, конечно, это было ужасно. В деревне этого полно. Они все так преувеличивают, не так ли? И они будут говорить”.

Линда ничего не сказала. Она не произнесла ни слова с момента прихода посетительницы, и миссис Геодрейк, сжалившись над ее неуклюжестью, помогла ей выйти.

“Ты не собираешься меня представить?” - спросила она, понизив голос на тон или около того и глядя на Кэмпиона с откровенно оценивающим видом, который его смутил.

Линда вежливо провела церемонию, и миссис Геодрейк повторила имя, несомненно, тщательно запоминая его.

“Не ваш муж?” - спросила она и лукаво подмигнула другой женщине.

“Нет”, - сказала Линда.

“Он, конечно, на дознании”, - сказала миссис Геодрейк, осознавая, но нисколько не смущенная отсутствием поддержки в разговоре. “Моя дорогая, ты знаешь старину Плейелла, коронера? Он просто прелесть. Ужасно чопорный, конечно, но вполне милый. Он тебе понравится. Он поможет тебе пройти через это и поступит достойно. Тебе ужасно не повезло — ты здесь всего второй год. Кто у тебя был? Доктор Бувери, не так ли? Такой очаровательный пожилой персонаж, не правда ли? Как поживает ваша маленькая девочка? Я слышал, в деревне ее укусила собака. Детям никогда не следует заводить собак. Они так ужасно жестоки с ними, вы не находите? Я умираю от желания завести борзую, но моему мужу они не нравятся. Вы должны слушаться своего мужа, миссис Сутане? Я вырезал это слово из нашей свадебной службы, но это ничего не изменило ”.

Она рассмеялась, и они присоединились к ней вежливо, хотя и немного затаив дыхание. У Кэмпиона возникло неприятное чувство, что он должен что-то сделать, чтобы остановить ее, и он пожалел, что это не его собственный дом.

Миссис Геодрейк открыла сумочку и достала портсигар.

“Я буду курить свою, если вы не возражаете. Я пою”, - сказала она с короткой искусственной улыбкой, когда Линда несколько запоздало достала коробку с каминной полки. “Скажите мне, она была вашей большой подругой, эта девушка, которая была убита?”

Беспокойство в ее голосе было настолько поверхностным, что достигло высшей точки.

“Нет”, - беспомощно ответила Линда. “Я никогда не встречала ее раньше”.

“О, я понимаю. Друг вашего мужа. Как интересно!”

Яркие глаза внезапно напомнили мистеру Кэмпиону глаза его старого друга, суперинтенданта Станислауса Оутса.

“Нет, нет”. Линда была вынуждена перейти к обороне. “Она просто появлялась в его шоу, поэтому я пригласила ее спуститься, разве вы не понимаете?”

“О, друг по бизнесу?” миссис Геодрейк записала с трудом добытый факт на будущее. “Как ужасно неловко для тебя. Тем не менее, это намного лучше, чем кто-то, кого ты хорошо знал и кто тебе скорее нравился. Пожалуйста, скажи мне, как получилось, что она стала обнаженной? Деревня слишком заинтригована. Полицейский весь покраснел, моя дорогая. У тебя была нудистская вечеринка?”

Они оба безучастно уставились на нее, но прежде чем их искреннее удивление успело смениться раздражением, они увидели что-то задумчивое в ее проницательных, жестких глазах. Кэмпион поймал себя на том, что думает об оригинальной мисс Хойден из пьесы, не о бурной вульгарности, какой ее сделали поколения буйных актрис, а о собственном авторском образе, нездоровом и трагически неинтересном, чье энергичное воображение создало из полуслышанных сплетен из веселого мира идиллическую жизнь, полную распущенности и возбуждения, которую только самый свежий дух и крепкое телосложение могли пережить в течение пары дней. Сцена, богема, вечеринки, романтика; миссис Геодрейк, очевидно, воспринимала все это как синонимы.

Он украдкой взглянул на Линду. Она все еще выглядела немного сбитой с толку.

“О, нет”, - сказала она. “Она репетировала у озера. Она не была обнаженной. Видите ли, она была в купальном костюме для танцев”.

“Одна?”

Миссис Геодрейк казалась разочарованной.

“Да, совершенно одна”.

Из зала донеслись звуки голосов, и Линда решительно встала.

“С вашей стороны было очень любезно прийти”, - сказала она и протянула руку.

“Вовсе нет. Я чувствовала, что должна”. Миссис Геодрейк проигнорировала протянутую руку и повернулась к двери с выжидающим интересом. “Это ваш муж идет?” сказала она. “Он узнает о приговоре, не так ли? Я умираю от желания услышать это, а ты?”

Говоря это, она обезоруживающе улыбалась им, и возмущенному мистеру Кэмпиону пришло в голову, что идеал “превосходного самообладания”, превозносимый романистами последнего поколения, был серьезной ошибкой. Рука Линды опустилась, дверь открылась, и в комнату заглянул Мерсер. Он заметил миссис Геодрейк, не узнал ее, уставился на нее и быстро вышел, не сказав ни слова, проходя мимо Сутане в дверях.

Глава 10

Смерть в результате несчастного случая ”. Сутане окинул взглядом комнату и заговорил без облегчения. Он выглядел бледным и озабоченным и, казалось, сообщал информацию, не обдумывая ее. Даже миссис Геодрейк, которая встала, ее глаза горели нетерпением и заискиванием, не сделала попытки заговорить с ним.

Он вошел в комнату, бросил на посетителя небрежный взгляд, как на незнакомца в холле отеля, и, прислонившись спиной к камину, стал ждать, устремив глаза с тяжелыми веками на открытую дверь.

Хьюз и горничная, вошедшие через зал для завтраков, были заняты подносами с чаем и случайными столиками. Кроме легкого стука, который они производили, в комнате не было слышно никаких других звуков.

Миссис Геодрейк снова села.

Снаружи, в зале, кто-то нервно хихикнул. Это был особенно бессмысленный звук, сам по себе совсем не необычный; скорее, поразительно знакомый; но в окружении Белых стен он казался анахронизмом.

“Сюда, миссис Поул”. До них донесся голос Конрада, нежный и