Спутник бросает тень - Анатоль Адольфович Имерманис
Думаю, что, только увидев эту подпись, Блисс задумал внести деньги в банк. Идея эта возникла у него, когда он уверился, что за ним наблюдают из соседнего дома. Неизвестный мог сообщить полиции. Лучшее средство застраховать себя — внести деньги в банк. А взять их потом можно в любое время — достаточно скопировать с конверта подпись Спуллиджа-Спитуэлла. Троллоп, разумеется, не мог знать, что Спитуэлл уже выписал чек и вручил его Пегги Морнинг. Троллопа заботило одно: выждать как можно дольше, пока не появится уверенность, что на него не падает подозрение. После ареста Пегги Морнинг он сразу же отправился в банк. Но тут его ожидал только пустой счет и клерк, сверлящий его испытующим взглядом. Оставалось включиться в кампанию по замутнению воды...
И все же, — Мун глубоко вобрал воздух, — и все же убил Спитуэлла не Троллоп!
— Значит, русские агенты?! — крикнул вдруг самый молодой репортер из газеты «Свободная трибуна».
— Да, агенты!
Мун закрыл глаза. Сейчас самое трудное. Сейчас надо нырнуть, глубоко-глубоко. Ну что ж. Минутная слабость осталась позади.
— Те, с которыми и на которых Спитуэлл работал ряд лет. Как наш агент он побывал в России, как наш агент возвратился, как наш агент выступал на процессе Ротбахов. Все его свидетельские показания выдуманы от начала до конца, от инцидента в мечети до секретных чертежей, полученных им от Ротбахов. Спросите мистера Алисона, спросите мистера Троллопа! Они читали признание Спитуэлла. Но зачем он вообще его написал? С некоторого времени он почувствовал, что от него хотят избавиться. Подобные свидетели хороши только на один раз. Потом они становятся нежелательными. Спитуэлл решил сбежать в Канаду. Паспорт на имя Смита был заготовлен у него уже несколько месяцев тому назад. Но он хотел не просто бежать от опасности, он хотел отомстить. Опубликовать в газетах статью «Я был лжесвидетелем» — это ли не месть! Но и этого мало. Спитуэлл был не из тех, кто предоставляет зарабатывать на его показаниях другим. Даром он никогда ничего не делал. Статья давала возможность крупно заработать самому.
Но Спитуэлла выследили. В доме напротив имелась комната, окно в окно с комнатой Спитуэлла. Третьего октября в ней поселился некий человек. Не знаю — боюсь, что мы этого никогда не узнаем, — было ли ему приказано во что бы то ни стало убить Спитуэлла. Но то, что покойный много писал под утро, ускорило ход событий. Спитуэлл писал себе смертный приговор. Для того чтобы пустить в него пулю, надо было выбрать удобный момент. Этот момент представился, когда Спитуэлл в восемь двадцать открыл окно. Спитуэлл стоял у самого окна. Первая же пуля прикончила его. На стволе пистолета был глушитель. Не знаю, как получилось, но эффект был именно такой, какой требовался кое для кого: «Русские запустили спутник и в это же утро пустили пулю из русского пистолета B нашего гражданина, человека, который доказал, что красные конструкцию космической ракеты похитили у нас».
— Самыми головоломными для меня были первые минуты после убийства. Разобраться мне помогли чисто случайные обстоятельства. Итак, что же произошло всего за несколько минут? В восемь восемнадцать Пегги Морнинг с чеком в кармане захлопывает за собой дверь. В восемь девятнадцать приходит Троллоп и, естественно, находит дверь закрытой. Он стучит, дергает за ручку. Спитуэлл или не слышит, или не в состоянии впустить его так быстро — ведь он же принимал душ. Зато он не мог не услышать воплей газетчика. Троллоп направился вниз за газетой. Это же решил сделать и Спитуэлл. Мокрый, он торопливо схватил халат, накинул его, не заметив, что он вывернут на левую сторону, подбежал к двери, открыл ее... Потом спохватился, что в таком виде невозможно появиться на улице. Подбежал к окну, раскрыл его, бросил газетчику монету. Тот завернул в газету камень и швырнул в окно. Его-то отпечатки и имелись на газете. Как только Спитуэлл стал нагибаться за газетой, в него угодила пуля. Падая, Спитуэлл перевернул стул и свалил лежавший на нем пистолет. Стул изменил направление тела. Потому-то мы сначала думали, что убийца стрелял от двери. Тем временем Троллоп, не купив газету, пошел наверх. Как только Спитуэлл упал, тот постучал в дверь. Возможно, что это произошло одновременно. Обнаружив, что дверь открыта, Троллоп вошел. Увидел мертвого Спитуэлла. Тут же обнаружил на столе конверт. Стол стоял у окна. Он подошел к нему и заметил, что из противоположного дома за ним наблюдают. Быстро закрыв окно и задернув штору, он схватил конверт. Бегло пробежав рукопись, он понял, что человек напротив мог быть и убийцей. Сунув конверт в карман, Троллоп выбежал, захлопнув за собой дверь. А что дальше? Он понимал, что рукопись в кармане несет угрозу ему самому. На улицу он опасался выходить. Но вдруг он увидел дверь, которая могла выводить на другую улицу. К счастью, она оказалась открытой. Вопреки уверениям Шипа, дверь с лестницы не была закрыта. Пройдя через гараж, Троллоп вышел на Кладбищенскую улицу через ворота, открытые спутником. Но и на этой улице он не чувствовал себя в безопасности. Бывшие друзья и нынешние враги Спитуэлла могли напасть на него. Хорошо еще, если они просто инсценируют драку и отнимут рукопись. А рукопись обязательно нужно передать Алисону — от этого зависит судьба десяти тысяч. В эту минуту он увидел Ахмеда эль Ваади, человека по виду явно недалекого и необразованного. Такому не придет в голову, почему Троллоп не может отправить письмо сам. Троллоп вручил ему конверт и незаметно последовал за ним. По дороге позвонил в полицию. И этот звонок был вызван стремлением к самозащите. А вдруг убийцы станут искать рукопись? Не обнаружив ее в квартире Спитуэлла, они сразу поймут, у кого она может находиться. Чем скорее явится полиция, тем меньше у них возможности проникнуть в квартиру. Расчет Троллопа был верным...
Вот и все, ребята. Понимаю ваше разочарование. Вам нужен живой убийца. Живой — чтобы потом посадить его на стул. К сожалению, он не только не пойман, но мы даже не узнаем его имени. Слишком все далеко зашло. Сами соображайте, что вам использовать из моего выступления, а о чем лучше помолчать. Я не смолчал только потому, что меня сочли слишком уж большим дураком. Обидно, правда? Мой шеф, мистер Лафайет, считает,
