Тропа воскрешения - Майкл Коннелли

Если результаты лаборатории будут признаны допустимыми, стратегия была ясна: я выведу на трибуну Сильвера и Арсланян, чтобы выстроить хронологию и представить технические детали, а затем доведу дело до логического конца, вернув на свидетельское место Сэнгер и предъявив ей неопровержимое доказательство того, что образцы, с которыми она работала, никогда не соприкасались с руками Люсинды Санс.

Но если Коэльо признает результаты недопустимыми, у меня останется одна только Сэнгер — и почти ничего, чем можно было бы подпереть допрос. Агент Макайзек дал мне зацепку, но это была всего лишь наводка, тонкая нить. Сэнгер вполне могла отмахнуться от неё, как от назойливой мухи.

— Если бы вы делали ставки, как думаете, в какую сторону она склонится? — спросил в какой‑то момент Босх.

— Во‑первых, я бы не стал делать ставки, — ответил я. — Слишком много переменных. Всё зависит от того, решит ли она действовать строго по закону или, по совести. Что ей подсказывает правоприменительная практика — и что собственное ощущение справедливости.

— Чёрт, — сказал Циско. — Тогда вам нечем будет прижать Сэнгер. Игра закончена.

— Возможно, и нет, — возразил я. — Вчера вечером ко мне домой заходил один гость, агент Макайзек. Он сообщил, что никогда не будет давать показания по этому делу, и федеральный прокурор готов поддержать его и даже проигнорировать повестку федерального судьи. Но пришёл он не с пустыми руками. Он рассказал мне, почему Роберто Санс пошёл в Бюро и согласился надеть жучок. И в основе всего этого была Сэнгер…

Я пересказал то, что поведал мне Макайзек, и остаток обеда мы потратили на то, чтобы понять, как донести это до суда. Было ясно: всё сведётся к моему допросу Сэнгер — и к поиску того единственного момента, когда её можно будет поддеть. Сказать — легче, чем сделать.

После пасты мы загрузились в «Линкольн», и Босх отвёз нас обратно в здание суда. Когда мы вышли из лифта и подошли к залу Коэльо, я увидел сержанта Стефани Сэнгер на скамье в коридоре. Она сидела прямо, не сводя с меня взгляда, словно бросая вызов. Я понял, что, как бы ни повернулся день, я сделаю всё возможное, чтобы окончательно разрушить её карьеру, как только судья объявит своё решение.

Я сел за стол заявителя и ждал, когда в зал приведут Люсинду, а затем и выйдет судья. Портфель я не открывал: сначала нужно было понять, с чего начинать. Я посмотрел на орла над судейской скамьёй, глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться.

Когда Люсинду вывели из камеры и усадили рядом, она тут же засыпала меня вопросами:

— Микки, что происходит? — спросила она. — Я сидела там и ничего не знала, а ожидание казалось бесконечным.

— Простите, Синди, — сказал я. — Скоро всё прояснится. Мы были в кабинете судьи. Я представил доказательства того, что анализ на следы пороха был сфальсифицирован.

— Кто меня подставил?

— Кто‑то из отдела вашего бывшего мужа. Вероятнее всего, Сэнгер, поскольку именно она проводила тест на вас.

— Это значит, что она убила Робби?

— Не знаю, Синди. Но скажу так: если мне нужно будет убедить судью, что стрелял кто‑то другой, а не вы, я укажу на неё. Она в эпицентре всего, и если это не она, тогда она наверняка знает, кто.

Лицо Люсинды потемнело от ярости. Она отсидела пять лет за чужое преступление, и теперь у неё появилось имя и лицо, на которые можно было направить эту ярость. Я её понимал.

— Но послушайте, — продолжил я. — С нашими новыми доказательствами возникли юридические сложности. Судья ещё должна решить, может ли она учесть их при рассмотрении вашего ходатайства. Поэтому всё и затянулось. Она как раз сейчас у себя в кабинете и работает над этим.

— Хорошо, — сказала Люсинда. — Надеюсь, она поступит правильно.

— Я тоже, — ответил я.

Я замолчал и стал мысленно проигрывать каждое из возможных решений судьи, прикидывая, как действовать в каждом случае. Так родился план, который, как мне показалось, мог спасти дело, если решение окажется не в нашу пользу. Я быстро набрал несколько сообщений с инструкциями для Гарри Босха и Шами Арсланян.

Босх был в зале, наблюдая за Фрэнком Сильвером, чтобы тот не сбежал, не дождавшись своей очереди. Арсланян тоже сидела на галерее, готовая в любой момент вновь выйти на свидетельское место.

Прежде чем Босх успел ответить и подтвердить, что понял план, судья вышла из кабинета, и мне пришлось выключить телефон.

Коэльо сразу перешла к делу:

— Хорошо. Возвращаемся к делу: «Санс против штата Калифорния». Продолжаем рассмотрение ходатайства о снятии обвинения. Господа, есть ли какие‑либо новые вопросы, прежде чем я оглашу решения по сегодняшним ходатайствам?

Я почти ожидал, что Моррис попробует повторить свои доводы, уже изложенные утром, хотя было совершенно очевидно, что судья всё для себя решила и готова огласить итог. Но он промолчал, ничего не добавив в протокол. У меня тоже не было больше аргументов.

Я ободряюще взглянул на Люсинду, но она не знала, насколько судьбоносными будут следующие минуты.

— Хорошо, — сказала судья. — Начнём с ходатайства стороны штата о признании недопустимыми доказательств, представленных защитой, в связи с загрязнением и ненадлежащим обращением с образцами лабораторией, проводившей анализ на следы пороха. Фактическая картина такова: загрязнение, допущенное сотрудником лаборатории, произошло несколько лет назад, когда вещественные доказательства поступили в «Аплайд Форендикс» при иных обстоятельствах и в рамках других протоколов. Никаких признаков загрязнения во время последнего анализа не выявлено. Также следует отметить, что образец ДНК лаборанта хранился в базе и был доступен для сравнения, поскольку стандартной практикой сертифицированных ДНК‑лабораторий является проверка результатов на предмет возможного загрязнения материалами сотрудников.

Я и не думал, что аргумент Морриса о загрязнении возымеет эффект. Судья собиралась его отвергнуть. Я почувствовал, как во мне растёт надежда.

— Суд полагает, что в данном случае ключевым является не то, чья ДНК была обнаружена на подложке, а чья не была, — продолжила Коэльо. — ДНК заявительницы на образце не обнаружено, и это столь же глубоко тревожит суд, сколь и работает в пользу заявительницы.

Я посмотрел на Люсинду. Было видно, что она не улавливает юридических нюансов, которыми оперирует судья, но я чуть заметно улыбнулся, давая понять: пока всё идёт так, как нужно.

— В этом деле и в расследовании с