Паук - Ларс Кеплер

В детстве отец наказывал его зажжёнными сигаретами. Генри любит хвастаться круглыми ожогами на руках и груди, с улыбкой объясняя, что, хотя он ненавидит отца, именно у него он научился дисциплине.

Он медленно подходит к окну за спиной Саги. Смотрит на вечерние пробки и мосты, закрывающие вид на Бруннсвикен и парк Хага.

— Клиент остался доволен? — спрашивает он, поворачиваясь к ней.

Она перестаёт печатать и встречается с ним взглядом.

— Я следовала протоколу, но он настоял на просмотре записи. Разозлился и вылил на меня пиво.

— Прибавим счёт за химчистку к его счёту, — говорит он и подходит ближе.

— Как я уже говорила вчера, было бы лучше, если бы вы сами ему всё подытожили, — говорит она.

— Этот костюм стоит больше, чем весь ваш гардероб.

— Я лишь хотела сказать, что ситуация была неловкой.

— Если хотите, можете сушить бельё на батарее в моём кабинете, — говорит Генри.

— Очень смешно.

— А может, вам нравится мокрое бельё?

— Перестаньте, — предупреждает она, глядя ему прямо в глаза.

— Что перестать?

— Вы понимаете, о чём я.

— Я не против всех этих «Я Тоже», но мужчине ведь должно быть позволено пошутить или сделать кому‑то комплимент, — говорит он и не отводит взгляда.

— Согласна.

— Вы хорошо выглядите. У вас приличное телосложение.

— Хорошо. Хватит.

— Могли бы сказать спасибо, — отвечает Генри, повышая голос.

— Спасибо.

— Я знаю, как сильно вам нужна эта работа.

— Как я уже говорила, она очень важна для меня.

— Если я уволю вас, вы даже охранником не устроитесь, — бросает он.

— Уверен, — добавляет он уже тише.

Генри отводит взгляд.

— Мне пора. Не забудьте отправить мне заключение по делу «Джонсон против Джонсона» до четырёх.

— Не забуду. Я как раз над ним работаю.

Он направляется к двери, но останавливается и оборачивается.

— Вы правда думаете, что вас возьмут в «Управление по борьбе с преступностью»? Серьёзно — в «НУБП»?

— Вы читали мою личную почту?

— Вы больше никогда не будете полицейской, — говорит он и выходит.

Глава 7.

Йона по выходным часто помогает Валерии в её питомнике. Физический труд помогает ему навести порядок в мыслях.

Отдел работает без передышки, пытаясь выследить убийцу Марго. Но расследование, похоже, зашло в тупик.

У них по‑настоящему нет ни одной зацепки.

Убийство Марго кажется загадочным, почти случайным.

Попытки связать отпечатки пальцев с преступником пока тщетны. Они всё ещё ждут заключения судебно‑медицинской экспертизы и сильно запоздалых лабораторных анализов.

Йона выносит из подвала восемь мешков торфа и раскладывает их рядом с грядками. На нём ботинки, старые джинсы и тёмно‑синий свитер, в пятнах краски, оставшейся ещё с прошлой осени, когда он подкрашивал деревянные детали.

Он останавливается и смотрит, как Валерия катит тачку с удобрением между молодыми фруктовыми деревьями.

У неё пластырь на одной щеке, в кудрявых волосах застряли соломинки и сухие иголки. На ней рабочие перчатки, чёрные джинсы, грязно‑красная стёганая куртка и резиновые сапоги, облепленные сухой глиной.

Какая же она красавица, думает Йона.

Он давно хочет сделать ей предложение и уверен, что она бы согласилась. Но только потому, что не знает о нём правды.

Он так и не решился рассказать ей, что иногда курит опиум, когда чувствует, как мир становится слишком мрачным и опасным.

Мысль о том, что он может её потерять, ему невыносима.

После школы она без памяти влюбилась в мужчину немного старше себя. Он был наркоманом. Она пыталась его спасти, даже родила от него двух сыновей, но в итоге сама подсела на героин. Она опустилась на самое дно после ареста. Её посадили за попытку провезти в страну восемь килограммов эстонского гашиша.

С тех пор прошло много лет. Она ни разу не сорвалась. Она в одиночку вырастила обоих мальчиков после освобождения и всегда держит всё под контролем. Но себя она так и не простила.

И его за опиум она тоже никогда не простит.

Йона понятия не имеет, по какой причине ему иногда нужно так глубоко уходить внутрь себя, чтобы чувствовать собственное разрушение.

Он пытался убедить себя, что это всего лишь его способ справиться с горем. Своеобразная форма признания слабостей, чтобы иметь силы продолжать борьбу. Но это была неправда.

Правда в том, что с ним что‑то произошло, когда он накинул петлю на шею Юрека Вальтера. Просыпаясь среди ночи, он до сих пор слышит эхо последнего шёпота Юрека.

Пыль клубится в бледном солнечном свете, когда он начинает разгребать торф.

Валерия останавливается, откидывает волосы с лица и смотрит в сторону, на потрескавшуюся асфальтовую дорогу.

К дому приближается белый фургон.

Йона прислоняет лопату к приподнятой грядке и подходит к ней.

— Это Эриксон, — говорит он.

— Ты знал, что он приедет?

— Нет. Но, кажется, догадываюсь, что он скажет.

Фургон останавливается на площадке перед домом. Когда Эриксон открывает дверь, чтобы выйти, на землю падает пустой пакет из‑под чипсов.

— Неплохое у вас тут место, — говорит он Валерии, делая широкий жест рукой. — Просто волшебно.

— Спасибо, — отвечает она.

Она улыбается и снимает одну перчатку, чтобы пожать ему руку.

— Моя любовь к растениям, к сожалению, безответна. У вас, случайно, нет красивых искусственных цветов? — шутит он, делая грустное лицо.

Валерия смеётся.

— Нет, но могу заказать, если хотите.

— Они всё равно у него завянут, — говорит Йона.

— Возможно, — вздыхает Эриксон.

Валерия бросает на Йону быстрый взгляд, как бы говоря – я всё понимаю.

— Я пойду в дом и умоюсь, прежде чем приниматься за ужин. А вы с удовольствием присоединитесь к нам, Эриксон, — говорит она и направляется к дому.

Мужчины молча смотрят ей вслед. Потом начинают бесцельно бродить между рядами молодых деревьев.

— Не хотел говорить об этом по телефону, — начинает Эриксон. — Но они подтвердили, что ДНК принадлежит Марго. Останки в пакете — её.

— Мы и так это подозревали, — говорит Йона и садится на стопку поддонов.

Эриксон пинает гравий и смотрит на него сверху вниз покрасневшими, слезящимися глазами.

— Честно говоря, это одна из худших вещей, что я когда‑либо видел. Внутри