Под прицелом - Клэнси Том

Фонарик светил ему в лицо, и он отшатнулся от света.

— Они все так похожи друг на друга, — раздался голос по-русски за светом. — Выстраивайте их в ряд.

В луче фонарика он увидел, что всё ещё находится в горной деревне. Вдалеке слышалась продолжающаяся спорадическая стрельба. Русские проводили зачистку.

Четверых других боевиков Джамаат Шариат, выживших в перестрелке, прижали к стене рядом с ним. Исрапил Набиев точно знал, что делают русские. Этим спецназовцам было приказано взять его живым, но из-за грязи, пота и бород, а также слабого предрассветного света русские с трудом опознали человека, которого искали. Исрапил огляделся вокруг. Двое были из его охраны; еще двое были членами ячейки Аргвани, которых он не знал. У всех были длинные волосы и густые чёрные бороды, как и у него.

Русские поставили пятерых мужчин плечом к плечу у холодной каменной стены и удерживали их там под дулами своих автоматов. Рука в перчатке схватила первого дагестанца за волосы и вздёрнула его голову. Другой боец группы «Альфа» посветил фонариком на моджахеда. Третий держал ламинированную карточку рядом с лицом мятежника. С неё смотрела фотография бородатого мужчины.

— Нет, — сказал кто-то в группе.

Не колеблясь, на свет появился чёрный ствол пистолета «Варяг» 40-го калибра, и оружие грохнуло. Со вспышкой и треском, который эхом разнесся по переулку, голова бородатого террориста дернулась назад, и он упал, оставив за собой кровь и осколки костей на стене.

Ламинированное фото было поднесено ко второму мятежнику. И снова голова мужчины была вытянута так, чтобы было видно его лицо. Он прищурился в белом луче фонарика.

— Нет.

Появился автоматический пистолет и выстрелил ему в лоб.

Третьим бородатым дагестанцем был Исрапил. Рука в перчатке убрала спутанные волосы с его глаз и размазала грязь по щекам.

—Ну… Может быть… Может быть, — сказал голос. Затем: — Я так думаю… Пауза. — Исрапил Набиев?

Исрапил не ответил.

— Да, это он.

Фонарь опустился, а затем в сторону двух повстанцев Джамаат Шариат слева от Исрапила развернулся автомат.

Бум! Бум!

Боевики отлетели назад к стене, а затем ничком упали в грязь у ног Исрапила.

Набиев некоторое время стоял у стены в одиночестве, затем его схватили за шею и потащили к вертолёту, приземлявшемуся на коровьем пастбище ниже по долине.

Две «Чёрные акулы» висели в воздухе, их пушки теперь стреляли беспорядочно, разрывая здания на части и убивая людей и животных. Они будут делать это ещё несколько минут. Они не будут непременно убивать каждого — это заняло бы больше времени и усилий, чем они хотели потратить. Но делалось всё возможное, чтобы максимально разрушить деревню, оказавшую гостеприимство лидеру дагестанского сопротивления.

Набиева раздели до нижнего белья и понесли вниз по склону, преодолевая оглушительный и мощный поток воздуха от ротора транспортного вертолета Ми-8. Солдаты усадили его на скамейку и приковали наручниками к внутренней стенке фюзеляжа. Он сидел там, зажатый между двумя грязными бойцами из группы «Альфа» в чёрных лыжных масках, и смотрел в открытую дверь.

Снаружи, как только лучи рассвета начали пробоваться сквозь задымленный воздух в долине, спецназовцы выложили в ряд тела погибших товарищей Набиева и сфотографировали их лица цифровыми камерами. Затем они с помощью чернильных подушечек и бумаги сняли отпечатки пальцев с его погибших братьев по оружию.

Ми-8 взлетел.

Спецназовец, сидевший справа от Набиева, наклонился к его уху и крикнул по-русски:

— Они говорили, что ты будущее своего движения. А теперь - стал прошлым!

Исрапил улыбнулся, и сержант спецназа это увидел. Он ткнул стволом автомата в рёбра мусульманина.

— Что смешного?

— Я думаю о том, на что готов пойти мой народ, чтобы вернуть меня.

— Может быть, ты и прав. Может быть, мне следует просто убить тебя прямо сейчас.

Исрапил снова улыбнулся.

— Сейчас я думаю обо всём, что сделал мой народ на моей памяти. Ты не победишь, русский солдат. Нет, ты не победишь.

Голубые радужки русского долго сверкали сквозь глазные щели лыжной маски, пока Ми-8 набирал высоту. Наконец он снова ткнул Исрапила в ребра своим автоматом, и откинулся на фюзеляж, пожав плечами.

Когда вертолет поднялся из долины и направился на север, деревня под ним горела.

3

Кандидат в президенты Джон Патрик Райан стоял один в мужской раздевалке спортзала средней школы в Карбондейле, штат Иллинойс. Его пиджак ждал своего часа на переносной вешалке поблизости, но в остальном он был одет элегантно: бордовый галстук, слегка накрахмаленная кремовая рубашка с французскими манжетами и отглаженные угольно-чёрные брюки.

Он отхлёбывал воду из бутылки и прижимал к уху мобильный телефон.

Раздался негромкий, почти извиняющийся стук в дверь, затем она с треском открылась. Девушка в наушниках с микрофоном заглянула в комнату; прямо за ней Джек увидел левое плечо своего главного агента Секретной службы Андреа Прайс-О’Дэй. Остальные толпились дальше по коридору, который вел к переполненному спортзалу школы, где толпа шумно приветствовала и аплодировала, а усиленная микрофонами медь оркестра ревела изо всех сил.

Девушка сказала:

— Как только понадобится, мы готовы, господин президент.

Джек вежливо улыбнулся и кивнул:

— Сейчас буду, Эмили.

Голова Эмили исчезла, дверь закрылась. Джек держал телефон у уха, прислушиваясь к записанному голосу сына.

«Привет, вы позвонили Джеку Райану-младшему. Вы знаете, что делать дальше...»

Последовал звуковой сигнал.

Джек-старший заговорил легким и непринужденным тоном, который и близко не соответствовал его истинному настроению.

— Привет, приятель. Просто проверка связи. Я тут говорил с твоей мамой, и она сказала, что ты был занят и сегодня тебе пришлось отменить ваш совместный обед. Надеюсь, всё идет хорошо.

Он помолчал, затем снова взял трубку.

— Сейчас я в Карбондейле; мы сегодня же вечером отправимся в Чикаго. Я буду там весь день, а завтра вечером, в среду, мама встретится со мной в Кливленде на дебатах. Просто хотел связаться с тобой. Позвони мне или маме, когда сможешь, ладно? Пока.

Райан отключил вызов и бросил телефон на диван, который вместе с вешалкой для одежды и несколькими другими предметами мебели составлял убранство импровизированной гримерки. Джек не осмелился положить телефон обратно в карман, даже переключив на виброзвонок, чтобы не забыть вынуть его перед выходом на сцену. Если бы он забыл и кто-то позвонил в этот момент, у него были бы проблемы. Эти петличные микрофоны улавливали почти всё, и, несомненно, сопровождавшие его представители прессы сообщили бы всему миру, что свои газы он не контролирует и поэтому не годится в руководители.

Джек посмотрел в большое, в полный рост зеркало, расположенное между двумя американскими флагами, и выдавил улыбку. Он бы смутился, если бы сделал это на людях, но Кэти в последнее время подталкивала его, говоря, что он теряет свою «крутость Джека Райана», когда говорит о политике своего оппонента, президента Эда Килти. Ему придется поработать над этим перед дебатами, когда он усядется на сцене с самим Килти.

Сегодня вечером он был в кислом настроении, и нужно было встряхнуться перед выходом. Он не разговаривал со своим сыном, Джеком-младшим, несколько недель — только пара коротких и милых электронных писем. Это случалось время от времени; Райан-старший знал, что он не тот человек, с которым запросто можно связаться, пока он ещё в предвыборной гонке. Но его жена, Кэти, упомянула всего несколько минут назад, что Джек не смог уйти с работы, чтобы встретиться с ней в Балтиморе , и это его немного беспокоило.

Хотя не было ничего необычного в том, что родители хотели оставаться на связи со своим взрослым ребенком, кандидат в президенты и его жена имели лишний повод для беспокойства, потому что оба знали, чем их сын зарабатывает на жизнь. Что ж, подумал про себя Джек-старший, он знал, чем занимается сын, да и жена знала в какой-то степени. Несколько месяцев назад отец и сын усадили Кэти поговорить, очень надеясь на понимание. Они планировали представить Джека-младшего как аналитика и оператора для «неофициального шпионского агентства», созданного лично старшим и возглавляемого бывшим сенатором Джерри Хендли.