Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

Составлять разведывательные отчеты в ЦРУ неинтересно, поэтому умный человек бросит эту работу при первой же возможности, и станет начальником, где он сможет сидеть, редактировать каблограммы и посещать встречи с другими руководителями Управления. Однако я знал, что это будет моим последним заданием в Лэнгли, и хотел достичь как можно бóльшего. С технической точки зрения, моя работа сделала меня лучшим специалистом Управления по борьбе с терроризмом, но это была тупиковая работа, которой никто не хотел заниматься.

*****

И хотя мне нравился темп работы, хотя я чувствовал себя прекрасно, спал отлично, наслаждался сложными и нестандартными ситуациями, случавшимися ежедневно, и был счастлив находиться там, я очень скучал по своей семье. Иногда, поздно вечером, я брал банку пива, шел в зону отдыха, садился под камерой видеонаблюдения и слушал iPod. После той шумной прощальной порно-вечеринки было введено новое правило, полностью запрещающее алкоголь в этой зоне.

Мимо проходил Фуэго.

— Что, черт возьми, ты делаешь, Ишмаэль? В зоне отдыха пиво запрещено.

— Я нарушаю букву закона, но не его дух, Фуэго. Это правило не было придумано для того, чтобы одинокий парень не мог послушать музыку и выпить одну бутылку пива.

Над головой пролетел вертолет, выбрасывая ракеты на случай приближения зенитных ракет, и его шум заглушил ответ аргентинца. Мне было все равно.

Ко мне присоединился один сварливый старик, работавший в Управлении со времен войны во Вьетнаме. Он пожаловался, что в Ираке у нас больше людей, чем когда-либо было во Вьетнаме, но среди них слишком мало оперативных сотрудников. Ему также было неудобно, что в зоне боевых действий находятся женщины, и ему не нравилось, что они носят пистолеты. (В безопасных районах Ирака большинство мужчин пистолеты не носили).

К нашей беседе присоединился еще один человек и указал, что во Вьетнаме были безопасные районы, тогда как в Ираке каждый встречный может подойти и застрелить тебя практически в любом месте. Я был в Ираке в детстве вместе со своей семьей как турист, но сейчас все было совсем по-другому. Прогуливаться по улицам и посещать туристические достопримечательности без оружия и не соблюдая осторожность было совершенно невозможно.

Гендерные вопросы по-прежнему вызывали напряженность.

— Они одеваются вызывающе, — пожаловался старик, когда мимо прошли простые «пустынные красотки», каждая в сопровождении нескольких мужчин.

*****

Особой популярностью пользовалась полувоенная одежда. Я также привез с собой несколько комплектов, но спрятал их и носил обычную «гражданку». Обычно у меня был пистолет, но я хранил его в портфеле, а не в кобуре на поясе. Это замедлило бы меня при необходимости быстро его выхватить, но делало меня менее устрашающим для иракцев, с которыми я встречался.

Наши пистолеты имели сложные механизмы предохранения, поэтому держать патрон в патроннике было безопасно. Как-то я заметил, что человек, сидевший за соседним столом, положил свой пистолет на полку, направив дуло прямо мне в лоб. Люди не особо беспокоились о том, в какую сторону направлено их оружие, потому что тесты показали, что пистолеты никогда не выстрелят, если не нажать на курок. Несмотря на это, я решил переложить это оружие. В конце концов, тесты не всегда надежны.

Часто прилетали минометные мины и ракеты, и все, казалось, относились к этому с фатализмом: либо она попадает в тебя, либо нет, но в любом случае с этим мало что можно было поделать. С собой аптечку я не носил, но в машинах она была всегда. Однажды по дороге на встречу я вышел из машины и почувствовал, как в мой бронежилет ударилась пуля. Я наклонился и поднял искореженный кусочек металла, который, должно быть, прилетел с большого расстояния и по крайней мере один раз рикошетил, прежде чем попала в меня.

Мне уже осточертело бегать в бункер, когда падали минометные мины, особенно во время своего сна, поэтому перестал подниматься с постели, когда это происходило. Я решил, что если я не высплюсь, террористы победят. Когда мои соседи по комнате направлялись в укрытие, я просил их закрывать за собой дверь, чтобы любопытные не могли войти и настаивать, чтобы я пригибался и укрывался.

За несколько дней до этого у меня появился новый сосед по комнате, мужчина, страдающий апноэ[101] во сне и громко храпящий под моей койке. Я купил небольшой вентилятор и прикрепил к его лопастям кусочки металла и пластика, чтобы создать устройство, издающее белый шум, который бы заглушал храп.

*****

Услуги по обеспечению в нашем расположении предоставлялись компаниями, принадлежащими бывшим мандаринам Управления. Например, если нам требовалось оружие и обучение, мы обращались в компанию одного из таких чиновников. Чиновники, наживавшиеся на этих контрактах, были теми же самыми, кто руководил ЦРУ в 1990-х годах, когда Управление не смогло собрать нужные разведсведения. Тогда в Ираке дела шли плохо, и настоящие фирмы с настоящими контрактами уходили из-за огромной физической опасности. Но организации, заключавшие контракты с Лэнгли, имели более сильную защиту со стороны американских военных, поэтому они наживались как бандиты.

В какой-то момент нам понадобилось разрешение штаб-квартиры на покупку оружия. В Лэнгли нам отказали, и я задался вопросом, почему. Фуэго пояснил:

— Парень из штаб-квартиры знает, что я в этом участвую, и я ему не нравлюсь. Мы крупно повздорили, когда вместе служили в Пакистане.

Я знал этого человека; он был одним из тех, кого подвергли чистке и отправили в США во время чисток эпохи Эймса и Николсона. Я позвонил ему в штаб-квартиру по защищенной линии:

— Здравствуйте, это Ишмаэль из Ирака. Думаю, мы пересекались несколько лет назад на конференции Управления.

Он вспомнил меня, и некоторое время мы поболтали. Затем я сказал:

— Слушайте, а как насчет одобрения нашего запроса на оружие? Я знаю, что вы не любите Фуэго; он иногда бывает настоящей занозой в заднице, но нашим ребятам нужно это снаряжение, чтобы защищаться. Давайте не будем убивать людей только потому, что у вас есть претензии к Фуэго.

Он ответил, что посмотрит, что можно сделать, и на следующий день одобрил запрос.

*****

Наши сотрудники в Ираке были почти все без исключения агрессивны и не боялись проводить даже рискованные разведывательные операции. Дикое насилие в окружающей среде исключало типичное неприятие риска. Документация, которая требовалась в любой другой точке мира, просто игнорировалась, а кризисы, которые в обычном случае привели бы к закрытию резидентуры, в Ираке даже не вызывали комментариев.

Хотя такое