Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

Террористы свободно пересекали границу между Ираком и Сирией, где находились их тренировочные лагеря. Когда нам нужно было провести операцию на территории Сирии, мы сталкивались с «охранителями» Управления, которые отвечали на наши запросы об одобрении операции обычными испуганными ответами — теми же мучительными оправданиями, которые я слышал уже столько раз.

Наши операции были направлены на сбор разведывательных сведений для спасения жизней американских солдат, но бюрократы, отвечавшие за сирийское направление, рассматривали их лишь как угрозу святости своей территории. Даже в зоне военных действий было невозможно избежать бюрократических препятствий.

Изучая войну в Ираке, мы естественно ищем параллели с войной во Вьетнаме. Во Вьетнаме вражеские войска использовали Лаос и Камбоджу в качестве убежищ, при этом дипломатические и стратегические соображения не позволяли США наносить удары по этим странам. Многие американцы с этими соображениями не соглашались, но, тем не менее, они были в значительной степени законными.

У США нет официальных ограничений на ведение шпионской деятельности в Сирии, но они есть у бюрократов из Лэнгли, поэтому Сирия де-факто является убежищем от ока ЦРУ. Трансграничные иракско-сирийские операции Управления оказались заблокированы не из-за стратегических или дипломатических соображений, а по совершенно непростительной причине: бюрократы ЦРУ, отвечавшие за Сирию, решили эти операции не одобрять.

*****

Один из сотрудников, выполнявший свое первое задание, выглядел несчастным. Я видел, что он скучает по своей жене и новорожденному сыну, и захотел его подбодрить.

— Карьера в этой организации бывает порой тяжелой, — сказал я, — но мы с женой все равно смогли создать семью.

— Да, — ответил он, — но почему тогда все мужчины здесь либо разведены, либо разводятся, либо изменяют своим женам?

Он был прав. Я работал вдали от офисов Управления, поэтому мой брак никогда не испытывал той нагрузки, которая была бы, если бы я работал в его дисфункциональном центральном аппарате. Я полагаю, что для ЦРУ дорого и вредно для производства иметь рабочую силу с таким высоким уровнем семейных проблем.

*****

Нашему раненому внесли инфекцию, поэтому мы с Фуэго отвезли его обратно в больницу. Она находилась в «Зеленой зоне» в центре Багдада, и мы ехали там как туристы, а тяжелый бронированный автомобиль покачивался из стороны в сторону. Все деньги в Ираке, должно быть, уходили на безопасность, потому что сама «Зеленая зона» была разгромлена и полностью запущена.

На саддамаовском памятнике «Скрещенные мечи» висели грузовые сетки, полные шлемов иранских солдат, захваченных или убитых во время ирано-иракской войны. Шлемы были окрашены в зеленый цвет. Их было много разных типов, в основном британского и российского производства, которые Иран, должно быть, накопил за долгие годы. Грузовые сетки были разорваны, и некоторые шлемы высыпались на землю. У Фуэго был глаз наметан на ценные вещи, и он выбрал шлем британского десантника времен Второй мировой войны, который он мог продать потом на eBay. После посещения памятника скрещенных мечей мы поехали к пожарной части, где Фуэго купил несколько футболок багдадской пожарной службы.

Потом мы отправились на обед в американское посольство и сели за стол «только для офицеров». Фуэго сказал:

— Я всегда сажусь за этот стол, когда прихожу на обед в посольство, потому что мне нравится белая скатерть.

Позже мы пошли в парикмахерскую и сделали стрижки в армейском стиле — единственные, которые мог делать парикмахер с ужасно изуродованными руками.

— Я слышал, что этот парень с руками делает лучшие стрижки, — сообщил мне аргентинец.

*****

К нам зашел в гости генерал Кейси, тогдашний командующий войсками США в Ираке, сфотографировавшись с некоторыми из наших сотрудников. Я съежился и спрятался за пальмой, избегая вспышек фотоаппаратов. Но фотографирование, похоже, не беспокоило сотрудников вспомогательной службы. Я посмотрел на дерево рядом с моим и увидел укрывающегося за ним солдата армейского спецназа — ему тоже не нравилось, когда его фотографировали.

— Ну что там с этими людьми с фотокамерами? — спросил он.

Несколькими месяцами ранее американское посольство посетил президент Буш. Я же избегал посольства, потому что там повсюду были телекамеры. Один мой коллега подошел к президенту как можно ближе, тепло пожал ему руку и несколько дней мелькал на телеэкранах по всему миру.

Я смотрел репортаж CNN о ликвидации террориста, которого помогли выследить мои агенты, и был взволнован ростом эффективности разведки и очарован тем, как часто в теленовостях рассказывали о событиях, к которым я имел непосредственное отношение.

*****

Я отправил мгновенное сообщение Мартину, с которым не общался уже несколько лет, в котором написал только: «Привет, друг мой», — и все, что он смог понять из сообщения, это то, что оно пришло из Ирака. Но он сразу же ответил: «Привет, это ты, Ишмаэль?»

«Как ты узнал, что это я?»

«Только что вышел с совещания, где тебя обсуждали. Твой резидент из Ближнего Востока действительно поднял шум по поводу твоей персоны. Дела обстоят не лучшим образом. Я сказал им, что они сумасшедшие, раз связываются с тобой: ты лучший из всех, кто у нас есть».

Возможно, Мартин и сказал им, что я лучший из всех, кто у них есть; а может, и нет — с людьми из штаб-квартиры было трудно разговаривать.

Я ожидал, что этот начальник отпустит меня, но не тут-то было. Его территория и его должность были всем, что у него было, а я проявил неуважение к ним обоим.

Один вдумчивый и дипломатичный чиновник из штаб-квартиры предложил решение. Я должен был отправиться в аэропорт Багдада и прилететь обратно в Лэнгли, где я должен был извиниться перед другим начальником. Не перед тем, которого я расстроил, а перед другим из того же подразделения. В своих извинениях я должен был четко дать понять, что понимаю, что поступил неправильно, приехав в Ирак, не обеспечив надлежащую координацию, и что больше подобного не повторится. Если этот человек будет удовлетворен моими извинениями, то на этом все закончится.

У меня было несколько дней, чтобы дать ответ. Я подумал и решил, что не буду приносить никаких извинений, и попросил штаб-квартиру оформить документы на мою отставку из Управления по окончании моей миссии в Ираке. Старший начальник вызвал меня в свой кабинет и сказал, что ему жаль, что я решил уходить, но что он понимает, что я знаю, что делаю.

Штаб-квартира требовала от меня слишком многого. Сотрудники Управления, как правило, приятные и неконфликтные люди, и я слышал, что начальник, перед которым