Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

израильских войск на Голанских высотах. В день, когда Киссинджер и сирийский президент Хафез Асад завершали работу над документом, в Дамаск прилетел советский министр Громыко. «В девять часов вечера его самолет уже был над Дамаском, – не без удовольствия вспоминал Киссинджер. – В это время у нас с Асадом был самый разгар работы. Начальник штаба ВВС Сирии заверил меня, что все уладит. В результате самолет Громыко начал описывать круги над городом. Когда через сорок пять минут у него почти кончилось горючее, я милостиво согласился, чтобы его самолет приземлился при условии, что его поставят подальше от моего самолета. Самолет советского министра загнали куда-то в дальний темный угол аэродрома, где Громыко приветствовал заместитель министра иностранных дел Сирии, так как все вышестоящие сирийские руководители были заняты переговорами со мной».

Считается, что внешнюю политику Советского Союза определяла идеология. Это не совсем так. В Ираке убивали коммунистов, а Москва молчала, не желая ссориться с багдадскими руководителями. Аятолла Рухолла Хомейни, придя к власти в Иране, уничтожил просоветскую партию «Туде». Москва смолчала, чтобы не раздражать Хомейни. Западные дипломаты много раз пытались обсудить с Громыко положение в Камбодже, где у власти находился Пол Пот и где кровь лилась рекой. Министр стереотипно отвечал:

– У нас нормальные отношения с этой страной, и мы не владеем никакой информацией, которая подтверждала бы ваши сведения.

Особые отношения

Андрей Андреевич Громыко старался выходить за рамки узкоминистерских дел.

Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Евгений Михайлович Тяжельников вспоминал:

22 апреля 1970 г. участников совместного торжественного заседания ЦК КПСС, верховных советов СССР и РСФСР, посвященного 100-летию со дня рождения В.И. Ленина, приветствовали юные пионеры и октябрята:

– Я рабочим быть хочу,

Мастерство я изучу.

Сказал мне папа, что для нас

Важнее всех рабочий класс!

– Люблю большой простор полей

Под солнышком лучистым…

Вот подрасти бы поскорей

И стать бы трактористом!

– Хочу я быть врачом,

Лечить людей в больнице!

– А я бы космонавтом стать хотел!

– Я пограничником отважным на границе!

– А я – министром иностранных дел!

Последние слова потонули в громе оваций. Активнее всех аплодировал А. А. Громыко. На другой день Андрей Андреевич прислал мальчику отличный фотоаппарат с пожеланием осуществить мечту.

Вскоре после избрания меня 12 июня 1968 года первым секретарем ЦК ВЛКСМ А.А. Громыко энергично поддержал наше предложение – ввести в штат советских посольств в соцстранах и крупных государствах Запада дипломатов, занимающихся проблемами молодежи. Это заметно усилило возможности ЦК ВЛКСМ и Комитета молодежных организаций СССР в сплочении и повышении активности братских и демократических союзов молодежи.

В апреле 1973 года на пленуме ЦК Брежнев ввел Громыко и Андропова в политбюро. Когда пленум закончился, Андрея Андреевича начали поздравлять коллеги, жали руку, желали успеха. Из зала его пригласили пройти в комнату для членов политбюро, где собиралась партийная верхушка. Здесь пили чай с бутербродами и пирожными, обменивались мнениями. Начался новый раунд поздравлений – на сей раз Громыко пожимали руку те люди, чьи портреты трудящиеся по праздникам носили на Красной площади. Он стал одним из них. Андрея Андреевича ожидал офицер 9-го (охрана высших должностных лиц) управления КГБ – прикрепленный к нему охранник, который будет неотлучно сопровождать министра повсюду.

Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Е.М. Тяжельников вручает награду двукратной олимпийской чемпионке Ирине Родниной. 24 февраля 1976

[ТАСС]

Членство в политбюро изменило аппаратный вес Громыко. Отныне он принадлежал к числу тех, кто определял судьбу страны. «В свои выступления, – вспоминал японист Юрий Дмитриевич Кузнецов, который работал и в нашем посольстве в Токио, и в международном отделе ЦК, – министр обязательно вставлял слова: “мы, советские руководители”».

Заседания политбюро проходили по четвергам в Кремле в здании правительства на третьем этаже. В зале, где заседало политбюро, у каждого было свое место, чужое кресло не занимали. Магнитофонные записи заседаний (даже когда такая техника появилась) исключались, во-первых, ради соблюдения секретности и, во-вторых, как ни странно это звучит, – ради свободы высказываний. Еще в ленинские времена члены политбюро условились, что стенограмм не будет – все могут высказываться свободно и не думать о том, что потом кто-то прочтет запись и узнает, кто какой позиции придерживался. Всегда присутствовал заведующий общим отделом ЦК или его первый заместитель. Они коротко конспектировали ход обсуждения и записывали принятое решение.

На заседаниях политбюро решались наиболее важные проблемы – военные, политические, кадровые. Остальные решения принимались опросом: общий отдел ЦК фельдъегерской связью рассылал членам политбюро документы, на которых следовало написать «за» или «не согласен».

Громыко принадлежал и к тому узкому кругу высших руководителей партии и государства, кто по праздникам приезжал к Брежневу на дачу. Званых было немного – министр обороны Устинов, министр иностранных дел Громыко, председатель КГБ Андропов, а также давние соратники Леонида Ильича – верный помощник генерального Константин Устинович Черненко, будущий глава правительства Николай Александрович Тихонов, секретарь ЦК по промышленности Андрей Павлович Кириленко.

Громыко приезжал к Брежневу и поохотиться в Завидово, военно-охотничье хозяйство Министерства обороны с огромной территорией. По мнению всех, кто там бывал, это райский уголок с чудесной природой. Там построили трехэтажный дом. На верхнем этаже апартаменты Брежнева: кабинет, узел правительственной связи, спальня, комната отдыха, помещения для охраны, медсестер, массажисток. На втором этаже размещали гостей. Помимо спален были и небольшие рабочие кабинеты. На первом этаже – канцелярия, машбюро и стенбюро, кинозал, бильярдная, столовая.

Член Политбюро ЦК КПСС А.А. Громыко. 9 сентября 1981

[ТАСС]

К зданию пристроили зимний сад, где в центре стоял большой стол, за ним и совещались. Кроме того, сделали отдельный банкетный зал, который именовался «шалашом», поскольку внешне напоминал это скромное сооружение. Для кухонного блока закупили огромный импортный холодильник. Оборудовали вертолетную площадку, вырыли пруд, куда запустили форель, разбили парк и розарий.

Громыко и Брежнев были очень разными людьми. Леонид Ильич не освоил даже грамоты, в простых словах делал грубые ошибки.

Андрей Андреевич Громыко писал в мемуарах:

Его знания не отличались глубиной. Не случайно он не любил разговоров на теоретические темы, относящиеся к идеологии и политике. Последние годы жизни он почти ничего не читал…

Помню однажды, находясь на отдыхе в санатории под Москвой, я рекомендовал ему книгу о жизни Леонардо да Винчи, даже принес ее. Он обещал прочесть.

Но недели через две вернул, сказав:

Л.И. Брежнев во время охоты на уток в Завидово. 1 июня 1972

[ТАСС]

– Книгу я не прочел. Да и вообще – отвык читать.

В отличие от генерального