Стёжки - Эльжбета Чегарова
Сейчас в зданиях старейшей на Выборгской стороне ткацкой мануфактуры расположены деловой и торгово-строительный центры.
Мы с сестрой проходили на фабрике школьную практику в 1984 году. По моим наблюдениям, современный торговый центр имеет низкий рейтинг и не пользуется популярностью у горожан. Я здесь бываю редко, и когда случается, вспоминаю почти забытые названия – поплин, маркизет и батист…
21
Первый раз я вышла замуж по расчету: два месяца поживем и потом разведемся. К моменту бракосочетания я уже точно знала, что нам не по пути. Отменить свадьбу было бы слишком смелым шагом, я струсила и пошла на сделку.
С Колей мы познакомились в круизе. В июне восемьдесят пятого я стала свободным человеком – закончила школу и бросила спорт. Надо было что-то делать, и мама решила, что лучшей сменой пейзажа будет трехнедельный речной круиз по Волге – из Ленинграда до Астрахани и обратно.
За 383 рубля у меня появилось место в самой дешевой каюте. Соседками оказались две умудренные опытом тетки, которые троллили меня всю дорогу на тему бесперспективности связи с официантом Колей. Возможно, они пытались уберечь вчерашнюю школьницу от греха, но мне казалось, что они обесценивают мою привлекательность.
Старые тетки, которым уже было почти под сорок, смеялись: «Он, дурочка, на тебе не женится».
Парень был интересный – старше меня на три года, имел вызывающе модный крашеный чуб и дизайнерские штаны производства «сампошив».
Коля жениться не планировал, он даже маме своей обещал, что до двадцати семи лет ни-ни.
На судно Коля устроился по нескольким причинам. Во-первых, романтика. Во-вторых, статью за тунеядство еще никто не отменял, а служба в речном пассажирском флоте позволяла работать четыре месяца в году. Основным же занятием молодого человека являлось познание. Нет, учебу в кулинарном техникуме по специальности «повар» Коля уже закончил, от службы в армии он как-то откосил, теперь его необыкновенно вдохновляли творческие встречи, во время которых он впитывал высокие духовные материи.
Все это я узнала, когда закончилась навигация. Пока же пароход курсировал между Валаамом и Астраханью, я караулила дни захода в Ленинград. В одну из таких коротких встреч на Речном вокзале произошла забавная история.
Дело в том, что Ника в младенчестве переболела пиелонефритом новорожденных, отчего была поставлена на диспансерный учет. Когда мы пошли в школу, ее сразу освободили от физкультуры и ежедневно выдавали молоко в треугольных пакетиках (что очень забавляло папашу. Мы были девками крупными, поэтому Ничка с молоком «для ослабленных» стала вечной мишенью его насмешек). До четырнадцати лет рецидивов у нее больше не случалось, и после обследования в Педиатрическом институте, куда я приходила навещать сестру, диагноз сняли как ошибочный. Ей особенно было обидно, что пришлось глотать шланг с лампочкой.
В одну из встреч с Колей, когда его теплоход зашел в Ленинград на пересменку, меня неожиданно скрутило. Боли случились такие чудовищные, что пришлось вызывать неотложку. Проход на судно посторонним воспрещался, Коля провел меня тайком, поэтому приезд кареты скорой помощи на причал был крайне нежелателен. Видимо, я чуть не умерла, потому что меня таки вынесли по трапу на носилках, а Коля отправился на ковер к капитану.
В больнице выяснилось, что почки, которые стали причиной колик, имеют давнишние рубцы.
– Ты раньше болела пиелонефритом, это точно, – сказал врач.
– Нет, я никогда не болела, а вот моя сестра… – и тут я осеклась в страшной догадке. Неужели нас перепутали, когда мы были младенцами?! Так кто же из нас Эля, а кто Ника?
Ленинградский речной вокзал (ныне не существует, ранее пр. Обуховской Обороны)
Там, где располагался Ленинградский речной вокзал, по документам 1500 года значилась деревня Койска на Неве. В петровские времена слобода Кайкуши, как она тогда называлась, принадлежала царевичу Алексею Петровичу – здесь даже стоял мазанковый дворец наследника.
Во времена Пушкина в трактире «Александрия» на берегу Невы по Шлиссельбургскому тракту подавали блюда из оленины и медвежатины, а в соседнем саду Куракиной дачи запускали воздушные шары.
В 1970 году на этом месте был введен в эксплуатацию речной вокзал, здание в стиле советского функционализма (арх. группа Попов, Кусков и Розенфельд).
Через четыре года за зданием вокзала возвели 16-этажную гостиницу «Речная». Гранитная набережная с причальной стенкой была соединена с вокзалом подземным переходом. На втором этаже гостиницы размещался ресторан с видом на Неву. В 2012 году вокзал и гостиницу снесли. На их месте в 2014 году был возведен 23-этажный жилой дом «Мегалит».
Несмотря на то что я не одобряю архитектурный облик нового здания, именно здесь в 2013 году я купила квартиры для своей семьи, мамы и сына.
22
К началу октября навигация закончилась, и скрывать наши отношения уже было невозможно – я перестала приходить домой на ночь. Мама ахнула: как не стыдно, что скажут родственники?! Если вы такие взрослые, тогда женитесь!
В принципе, мне эта идея нравилась – хотя бы мысленно утереть нос тем соседским теткам. Как только мне стукнуло восемнадцать, мы подали заявление в ЗАГС.
Наша семья в это время разъехалась кто куда. Сестра месяцами пропадала на сборах, мама только что вышла замуж, а отец, крайне уязвленный, не хотел никого из нас видеть.
Так как именно мы настояли, чтобы мама решилась наконец выйти из тяжелых, давно изживших себя отношений («ради детей» – мы давно уже выросли, мама!), мы с отцом находились во враждебных лагерях.
Он занял трехкомнатную квартиру, которую наша семья получила после размена генеральской квартиры на Лесном, для нас же начался период «без жилья», бесконечный черед арендованных квартир.
Коля с родителями проживал в небольшом поселке под Колпино. Папу его я почти не помню, тихий скромный колхозник, а вот мама была такая большая «деревня», что попала в мою коллекцию типов людей. Она заявляла, что они «не деревенские, а полугородские», так как их поселок имел статус городского типа.
Городской поселок – так назывались все поселки городского типа в Ленинградской области СССР. В отличие от сёл, не менее 85 % жителей городских поселков должны быть заняты вне сельского хозяйства. Раньше такие поселения назывались посадами или местечками.
Коля, видящий себя среди поэтов и композиторов, стеснялся глупости и напыщенности матери. Поэтому мы зависали на каких-то квартирниках, ночевали у друзей, местных полугородских художников и музыкантов. Для меня это был новый пугающий мир под покровительством плана[5] и
