Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

— Где ты нашел эти документы?

— В столике, который стоит около кровати жены Адамовича. Лежали под кипой старых газет.

Оказывается, Павлюченковой под каким-то предлогом удалось на несколько минут вывести мнимую больную (теперь мы уже окончательно убедились, что она симулирует) в соседнюю комнату. А Корабельников воспользовался этим — и вот результат.

— Да, еще не все! — Павел Алексеевич протянул мне третью бумажку. Это был напечатанный гитлеровцами для оккупированных районов табель-календарь на тысяча девятьсот сорок второй год.

Вверху, как и в других календарях, месяцы, дни, числа, а внизу — необычные для нас сведения. Со скрупулезной точностью перечислены все церковные праздники. Указаны даты рождества, крещения господня, его преображения. Отмечено благовещение, троицын и духов дни, все посты: великий, петровский, успенский и рождественский. Не забыты также успение пресвятой богородицы, усекновение главы Иоанна Крестителя, воздвижение креста господня. Кроме того, православным христианам сообщается, когда именно господь вошел в Иерусалим.

— Н-да... Так когда же господь прибыл в Иерусалим?

— В марте, — прочитал Корабельников.

— Какое совпадение, Павел Алексеевич! А наш отряд вошел в марте в дом шпиона.

Мы немедленно позвали Адамовича. Улик более чем достаточно. К чему терять время? Вполне можно вести деловой разговор.

Когда лесник пришел в избу Придеина, я сразу показал ему список коммунистов.

— Вам знаком этот документ?

Адамович мгновенно побледнел, зашевелил губами, но потерял дар речи.

— Что же вы молчите? Отвечайте.

— Понимаете ли... Видите ли...

Глаза его то бегали по сторонам, то останавливались и, не мигая, долго смотрели в одну точку.

— Может, вам помочь? Вот еще донесение.

Делать нечего. Припертый к стенке неопровержимыми доказательствами, лесник сжал голову руками и признался, что после прихода гитлеровцев он стал их шпионом и сообщал для гестапо сведения о коммунистах, комсомольцах и партизанах.

Беседа была короткой, однако достаточно убедительной. Правда, Адамович уверял, что стал изменником в результате принуждения фашистов, и обещал помогать теперь Красной Армии в борьбе с оккупантами. Но верить ему, конечно, нельзя.

* * *

Итак, все ясно. Надо побыстрее уйти с хутора.

Наметили по карте новое место для нашей базы в. лесу, в нескольких километрах от Забелья. Но как поступить с Адамовичем? Он, несомненно, заслужил суровое наказание. Однако, пожалуй, имеет смысл не трогать его пока. Вполне возможно, что немцы пошлют на хутор связного. А нам для выяснения обстановки и выработки дальнейших планов очень неплохо было бы захватить «языка». Нужно оставить на хуторе двух бойцов, поручив им тщательно следить за Адамовичами.

Так и сделали. В избе у Придеииа поселились Эдуард Соломон и Николай Федоров.

Шпионское донесение я уничтожил, а список коммунистов оставил при себе. (Впоследствии он помог нам скорее связаться с местными подпольщиками.)

* * *

Перед тем как покинуть Забелье, все собрались в доме лесника. Личный состав отряда не знал, куда мы направляемся в эту холодную ночь.

— Уходим, товарищи, обратно, за линию фронта, к своим, — сказал я громко, чтобы меня слышали и Адамовичи, находившиеся в соседней комнате. 

На лицах некоторых бойцов полное недоумение. Другие сразу догадались, в чем дело, подталкивают удивляющихся. Один только Волков ничего не понял.

— Почему так, товарищ капитан?.. Мы еще ничего не сделали. Как будем смотреть людям в глаза? Да это же немыслимое дело... Я дал слово ЦК комсомола вести борьбу с фашистами до конца и ответственно заявляю...

— Послушай, Волков, — тихо прервал его комиссар. — А болтать лишнее ты тоже давал слово?..

Отряд построился в колонну и двинулся на восток. Долго петляя в разные стороны, мы запутали следы и повернули наконец в нужном направлении.

Чумы в лесу

1

Яркая полная луна начинает блекнуть. На смену уходящей ночи с востока пробивается новый день. Утренний морозец рассыпает по телу колючки, зубы начинают выбивать мелкую дробь. Толкаем друг друга, боремся, чтобы хоть немного согреться.

Мы находимся в небольшой котловине, защищенной со всех сторон от ветра высокими соснами. Место для лагеря подходящее. Надо скорее строить жилье.

Застучали топоры, раздался треск ломающихся сучьев. Мы предпочли бы не нарушать тишины. Но еще не придуман способ бесшумно валить деревья. Увязая в снегу, бойцы заготавливают материал. От них валит пар. Лица раскраснелись — будто только из бани.

И вот в лощине лежит груда очищенных от веток жердей длиной в четыре — пять метров.

Ставим тонкие стволы вертикально, связываем их верхние концы, а нижние разводим. Образуется нечто похожее по форме на остроконечный колпак. Поверх жердей, на специально оставленные сучки, накладываем еловые ветви и присыпаем снегом. Все очень просто и неприхотливо.

Мы построили три таких жилища и назвали их чумами.

Внутреннее убранство наших шалашей также не отличалось роскошью. В середине их вырыли небольшие углубления для костров (для дыма оставили отверстия вверху). Постели — те же еловые ветки.

Скромные строения придали лесному уголку своеобразную привлекательность, обжитой вид.

С наступлением темноты в лагере затеплилась жизнь. Над чумами поднялись клубы дыма. Брызги искр рассеивались и угасали на лету.

Проверив дозоры, я решил посмотреть, как устроились товарищи. Подходя к шалашу, в котором расположилось отделение Петра Широкова, услышал недовольный голос Хаджибатыра Бадоева:

— Да ты что, понимаешь, люди тут или комары? Ты что, понимаешь, дыму напустил? Поговорка есть — дым без огня не бывает. У Ивана Палихи один дым, огня нет ничего. Дышать, понимаешь, нечем.

— Спи, Батыр, спи, — успокаивал Палиха. — Нечего антимонию разводить. Не на курорте.

Захожу в чум. Дышать действительно нечем. Над спящими бойцами висит плотное облако. Лежащие кучей еловые поленья не горят, а тлеют. С трудом различаю фигуру дежурного. На груди у него автомат, а в руках палка.

— Зачем вам палка, — спрашиваю, — золу, что ли, разгребать?

— Никак нет, товарищ капитан, — отвечает Палиха. — Малая механизация для сохранения сапог.

Дежурный выражается витиевато, однако суть дела ясна. Бойцы спят вокруг костра, ногами к нему. Каждый норовит, конечно, подвинуться поближе к огоньку. В инстинктивном влечении к теплу сонный человек может попортить, сжечь сапоги.

— Вот я и придумал, — подытожил Палиха. — Как увижу, у кого от подошвы пар идет, постучу легонько палкой — он сразу и подберет ноги. Иначе нельзя. Голосом людей разбудишь, а тут — автоматически...

— Действует?

— В лучшем виде, товарищ капитан. Опять же палкой будить сподручнее,