Собаки. Письма на заметку - Шон Ашер

Надеюсь получить еще одно письмо перед отъездом в субботу – представь, французы никогда не слышали про «Мадребон-Роше» [наркотик]! А я собиралась закупить здесь подешевле. Наверное, называется как-то иначе. ЛСД я смогу достать через Фаншетта – он работает в психиатрической клинике – возможно.

Te quiero chiquito[25] – привет Тави… передай ему, чтобы меня дождался.

A.

16

Он поступил ко мне на службу

Поэт и ученый Франческо Петрарка родился в 1304 году в Тоскане и, как свидетельствует его обширная переписка, в течение жизни владел множеством собак. Первое упоминание о них содержится в письме другу в 1338 году. На смерть одного из своих четвероногих спутников он написал знаменитую эпитафию: «Мал был твой дом, о Дзабот, и было коротким тело; мала и могила твоя, и короток этот куплет». В 1351 году он написал нижеследующее письмо своему другу Маттео Лонго, епископу в городе Льеж, о собаке, которая прежде принадлежала Лонго и которую Петрарка принял в свой дом.

Петрарка – Маттео Лонго

25 августа 1351 г.

К Маттео Лонго Пергамскому, епископу

Льежскому, о природе и верности собак.

С твоим отъездом твой смоляно-черный пес, что быстрее ветра, верный свыше собачьей сущности, «стоял на пути недвижно»[26], подобно Креусе у Вергилия. Однако в следующей строке неверно, поскольку он не «опустился, отчаявшись». Ни бег, ни препятствия, ни крутые склоны не утомят того, кто может поймать птицу в полете и обогнать зайца. Подобные упражнения благотворны созданиям проворным, а избыток праздности их губит.

Будучи потерянным, не страшась дороги, но утратив твой след и не разумея в горести своей выхода, он ушел бы в леса добывать пропитание – что не было бы для него затруднением, – но природа распорядилась иначе, повелев ему жить среди людей. Из всех созданий, подчиненных человеку, пес, как известно, вернее прочих, и труднее прочих от человека бывает отделяем. Мы знаем о народах, что используют отряды собак в войнах вместо солдат; и в час нужды они выполняют свое назначение верно и не избегают битвы. Читали мы и о собаках, отдавших жизнь за хозяев, и о иных, защищавших их решительно и успешно от ущерба. Иные, столь же верные, но не столь же удачливые, несли службу, пока не упали замертво, и до самой погибели не навлекли на себя позора. Иные пережили павших повелителей и, будучи жестоко ранены, не сдавались, но, не управившись уберечь возлюбленные тела от покушения человеческого, берегли их от поругания зверями и птицами. Иные отомстили гибель хозяев; иные откапывали когтями погребенных; указывали отчаянным лаем на убийцу, скрывающегося в толпе и, вонзив клыки в злодея, заставляли того покаяться. Иные по смерти хозяина отказывались от пищи, пока не умирали сами от голода. Подобное случилось недавно в Падуе, с весьма знаменитым господином, которому многим обязан я был при его жизни, и у которого и после ее окончания нахожусь в долгу. После злосчастной, обильно оплаканной его смерти пес его, хорошо мне известный, поступил так.

Мы слышали о таких, что неистово приникали к могилам хозяев и не могли быть уведены прочь. Бывали и такие, что прыгали в погребальные костры и с хозяевами были поглощены пламенем. Младший Плиний и Солин[27] рассказывают, что царь гарамантов[28] вернулся из изгнания с помощью двух сотен собак, сражавшихся против его врагов. В Риме же произошел печальный случай, когда пес, не желавший расстаться с хозяином, последовал за ним в темницу; когда же хозяин был казнен, выказывал свою скорбь громким воем; когда люди из жалости предлагали ему пищу, брал ее и помещал в рот мертвеца; и наконец когда тело было выброшено в Тибр, прыгнул за ним и пытался удержать возлюбленную ношу на поверхности, представляя, по словам Плиния, «всеобщий завидный пример звериной верности»[29]. Подобных историй собачьего постоянства, как я упомянул, можем найти множество.

Итак, когда ты удалился, куда же было обратиться твоему псу, по природе своей неизменно верному тебе в помыслах, когда ужаснулся он своей опустевшей жизни и отверг служение кому-либо еще? Несчастному созданию оставалось одно; он возвратился к знакомому дому, где проживал безмятежно в твоей власти и куда приносил порой сочащегося кровью зайца, обретая тем из твоей руки пальмовую ветвь победителя.

Однако не найдя там никого из твоих слуг, он продолжал бросаться безнадежно на закрытые ворота, чем уязвлял сердца проходящих и наполнял всех нас горестью по твоему отъезду. Так осознали мы свою потерю; полагая тебя рядом, поняли, что ты в далеких краях. Завидев нас, пес зарычал; но я говорил с ним утешительно, и вскоре он завилял хвостом и согласился следовать за мной по собственной воле.

Теперь он сопровождает меня в лесах; он поступил ко мне на службу. Для меня охотится он на диких зверей и часто возвращается с добычей. Он готов вернуться по твоему зову; пока же он почитает за счастье, что судьба привела его к двери дружественной.

Прощай.

от истоков Сорга[30], в восьмой день

до сентябрьских календ [31].

17

Он всего лишь маленькая собачка

В «ревущие двадцатые» Клара Боу была одной из самых ярких звезд немого кино – ее стремительное восхождение к вершине славы после тяжелого детства наяву воплотило поговорку «из грязи в князи». Но десять лет на экране и зарождающийся культ голливудских знаменитостей сделали свое дело, и нервное истощение заставило ее уйти из кинематографа. Опасаясь срыва, в 1931 году Боу со своим будущим мужем Рексом Беллом и датским догом Дюком перебралась на обширное ранчо в пустыне Мохаве, подальше от Голливуда. Прошло немного времени, и в семье появилось пополнение – Боу подобрала брошенного черно-белого спаниеля, пересекавшего как-то ее владения. Он получил имя Дьябло. Десятью годами позже, когда у него уже начались проблемы со здоровьем, она написала ему это письмо.

Клара Боу – Добби

1941 г.

Малыш Добби!

Слушай, что я говорю тебе, пока ты спишь, заправив одну лапку под щеку, а я смотрю на завитки твоей черной шерсти, липнущие к влажному лбу.

Я подкралась, подкралась к твоему месту. Всего минуту назад