Мамы. Письма на заметку - Шон Ашер
Сильвия Плат – к Аврелии Плат
23 апреля 1956
23 апреля 1956 года
Дорогая мама,
ну наконец-то неумехи из «Американ Экспресс» переслали мне твое письмо из Рима… Мы несомненно думаем в одном и том же направлении!
…Я собираюсь пробыть в Лондоне три дня и уже сняла нам комнату. В день твоего приезда станем просто есть и болтать, но на следующие два я добуду билеты в театр; мы пройдемся по паркам, зайдем на Пикадилли, на Трафальгарскую площадь – ходить, гулять, кормить голубей и лежать на солнце, беспечно и счастливо. Потом в Кембридж, там для тебя уже заказан номер на две ночи… Я договорилась с одним крепким мужчиной, он научит меня, как шестом управляться с плоскодонкой, так что одним прекрасным днем ты ступишь с крыльца прелестного отеля «Гарден Хаус» прямо на берег реки Кем и будешь доставлена вверх по течению до самого Гранчестера, осененная плакучими ивами, а там тебя будет ожидать послеполуденный чай посреди фруктового сада!
Ни о чем не беспокойся. Дай только мне знать о своих предпочтениях, и все будет устроено…
Именно тебе досталось в одиночестве нести этот крест, тяжкий груз, способный сломить даже более сильную женщину. Ты перенесла папино долгое умирание и жестокую смерть и взвалила на себя еще и мужскую половину работы; вышла на битву с язвой желудка; нам дала безопасное, счастливое детство, наполненное играми, природой, уроками рисования и музыки; провела меня через чернейшую из моих ночей, когда из всех слов на свете для меня существовало лишь одно: «нет», когда мне казалось, что никогда больше я не напишу ни строчки; стойко перенесла операцию. И вот теперь, когда можно было бы уже перевести дух, к тебе подкралась эта медленная, тянущая боль – как будто не пришло еще время освободить тебя от изматывающей обязанности заботиться и любить.
…Будь уверена, совершенно уверена, что и ты достойна быть с любимыми, с теми, кто поделится с тобой силой в тяжелый час – со мной и Уорреном [брат Плат]. Пусть эта поездка станет для тебя путешествием в средоточие силы – сердце твоей дочери, которая любит тебя сильнее, чем возможно выразить словами. Я жду тебя и сделаю все, чтобы здесь твоя душа выросла и окрепла. Тебе необходимо… попасть в обстановку, где твоя ноша станет легче, где под самый тяжелый угол любящая тебя душа подставит свое плечо и пойдет рядом. Будь уверена и в том, что это нужно тебе сейчас – вдохнуть силы, здоровья и спокойствия, чтобы вернуться снова к работе…
Вся моя жизнь, все моя радость говорит мне, что я смогу поделиться этим с тобой, от полноты, от переполненности своей души. Приезжай, и мы медленно пойдем по зеленому саду и станем удивляться этому странному, милому миру.
Люблю тебя, твоя Сиви
18
Ты очень огорчил меня, милый мой Уинстон
В 1890 году, за пятьдесят долгих лет до того, как уверенно повести Англию в битву против фашистской Германии во Второй мировой, будущий премьер-министр Уинстон Черчилль был всего лишь рассеянным пятнадцатилетним лентяем, беспечно прожигающим жизнь в лондонской школе Харроу – в общежитии которой он проводил весь учебный год. В июне этого года его матери, леди Черчилль, известной своей строгостью – по его словам, он любил ее «страстно, но на расстоянии», – был представлен школьный табель, который ее, мягко говоря, не вдохновил. Не имея привычки подбирать щадящие выражения, она отправила сыну письмо в своей обычной манере – одно из многих и многих в их переписке. Ответ Уинстона последовал неделей позже.
Дженни Черчилль и Уинстон Черчилль
12 июня 1890 года
12 июня 1890 г.
Коннахт-плейс, 2
Дорогой Уинстон,
передаю это письмо с Эверест [гувернантка Уинстона], которой поручено выяснить, как ты живешь. Я поехала бы сама, но у меня столько хлопот в связи с приемом в Эскоте на следующей неделе, что это никак невозможно.
Мне необходимо многое сказать тебе, и я не нахожу в этом приятности. Ты знаешь, милый, что я не люблю тебя ни в чем винить, но на этот раз придется сделать исключение. Во-первых, твой отец сердит на тебя – твоя благодарность за подарок, 5 фунтов, опоздала на целую неделю, а когда письмо наконец пришло, то оказалось холодным и небрежным.
Прилагаю твой табель – как видишь, он весьма нехорош. Ты учишься рывками, беспорядочно; если так будет продолжаться, ты будешь последним в классе – ты уже к этому близок! Мы с твоим отцом разочарованы сильнее, чем я могу выразить словами. Если бы твое место в списке успеваемости было хотя бы чуть выше, а твое усердие чуть более постоянно, я постаралась бы найти для тебя оправдание.
Ты очень огорчил меня, милый мой Уинстон, ты подавал такие надежды, я так тобой гордилась – и вот ничего этого больше нет. Единственное мое утешение – это что у тебя хорошая оценка за поведение и что ты остаешься мне любящим сыном; но твоя учеба – позор для человека, обладающего твоим интеллектом. Попытайся составить подробный план своих занятий, а потом придерживайся его прилежно – тогда, я уверена, ты сможешь добиться всего, что захочешь. Рассеянность – твой злейший враг.
На этом сейчас закончу, но ты уже достаточно взрослый, Уинстон, чтобы осознать всю серьезность своего положения. То, как ты используешь следующие год-два своего обучения, будет иметь влияние на всю твою жизнь. Остановись, обдумай все внимательно и приложи серьезное усилие, пока еще не поздно. Мой мальчик, знай, что я всегда готова помочь тебе всем, чем могу.
Твоя любящая и очень обеспокоенная мать.
[19 июня 1890 г.] [Харроу]
Дорогая мамочка я так долго не отвечал потому что сейчас наконец могу написать более подробно. Не буду искать оправдания своей нерадивости, я сам знаю, что за тем за сем позволил себе лениться. Соответственно в конце месяца все и рухнуло я получил плохие оценки и попал в списки неуспевающих и т. д. Но с тех пор прошло уже 3 недели, и за следующие месяцы я обязательно получу хороший табель, мистер Дэвидсон велел мне
