Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Секретарь ЦК КПСС по кадрам И.В. Капитонов выступает в Кремлевском Дворце съездов на XXVI съезде КПСС. 26 февраля 1981

[ТАСС]

– Нишанов очень активно работает, такой грамотный, подготовленный. Надо бы его попробовать на дипломатическом поприще.

К просьбам кандидатов в члены политбюро прислушивались. В апреле 1970 года Нишанов приехал в Москву. Вечером ему в гостиничный номер позвонил инструктор отдела организационно-партийной работы ЦК:

– Мы знаем, что у вас билеты на завтра. Пожалуйста, отложите отлет. В девять вас ждет на беседу Панюшкин.

Александр Семенович Панюшкин руководил тогда отделом ЦК по работе с заграничными кадрами и выездам за границу. Утром Нишанов вошел в его кабинет. Там находился еще и заместитель заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС Борис Николаевич Моралев (в Москву его перевели с должности секретаря ЦК компартии Туркменистана). Хозяин кабинета сказал:

– В ЦК КПСС принято решение рекомендовать вас послом на Цейлон. Мы внесли предложение в политбюро присвоить вам звание чрезвычайного и полномочного посла. Ситуация в Коломбо необычная. Там нужен очень опытный политический работник.

Нишанов пытался отказаться:

– Полтора года назад умерла моя жена. Не хотелось бы оставлять детей без присмотра. У них критический возраст.

Но услышал в ответ:

– ЦК КПСС рекомендует вам ехать.

Побег заместителя генерального секретаря

В последний день марта 1978 года (это было воскресенье) в здание советского представительства при ООН, которое находится в самом центре Нью-Иорка – напротив полицейского участка и пожарной части, приехал заместитель генерального секретаря ООН Аркадий Николаевич Шевченко. Его попросил заглянуть глава советского представительства Олег Трояновский.

Когда Шевченко явился к нему, уже вечером, Олег Александрович куда-то торопился. Он успел только сказать, что для Шевченко пришла срочная телеграмма из Москвы, как зазвонил телефон. Шевченко услышал в мощной мембране громкий голос жены Трояновского:

– Машина ждет.

Трояновский, улыбаясь, встал из-за стола:

– Извините, Аркадий Николаевич, мне надо идти. Поговорим о телеграмме завтра.

Шевченко поднялся на седьмой этаж и прочитал поступившую на его имя шифровку. Его срочно вызывали на родину «для консультаций в связи с приближающейся специальной сессией Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению, а также для обсуждения некоторых других вопросов». Шевченко насторожился: с какой стати что-то обсуждать, если директивы советской делегации на сессию уже готовы? И что это еще за «некоторые другие вопросы»? Он точно знал: когда дипломатов его ранга срочно вызывали в Москву, то причину объясняли ясно и четко. Телеграмма повергла Шевченко в панику. Он вернулся к себе в здание Организации Объединенных Наций и позвонил своему связному – офицеру Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов:

– У меня срочное дело. Я должен увидеться с вами как можно скорее.

Встретившись, сказал, что не поедет в Москву. Он проработал на ЦРУ двадцать семь месяцев и заявил, что больше не может. Попросил выполнить данное ему обещание: гарантировать политическое убежище в Соединенных Штатах. Сотрудник ЦРУ вздохнул. Эмигрант Шевченко американскую разведку не интересовал. Но он понял, что Аркадий Николаевич смертельно напуган и успокоить его невозможно. Попросил время до четверга, чтобы все подготовить.

Олегу Трояновскому на следующий день Шевченко раздраженно сказал, что у него масса дел и он улетит в Москву только в воскресенье.

– Я бы вам не советовал тянуть, – ответил Трояновский. – Это не мое дело, но, когда центр присылает такую телеграмму, лучше ехать, не мешкая.

Шевченко пригласил в ресторан прибывшего из Москвы советника отдела международных организаций МИД Геннадия Сташевского. Сказал ему, что хочет поехать в Москву, чтобы завершить дела, связанные со спецсессией ООН. Сташевский не подозревал, что Шевченко вызывают домой по просьбе КГБ.

– Даже не высовывайся с этим, – прервал он Аркадия Николаевича. – Тебе абсолютно незачем ехать. Все решат, что тебе просто охота побывать в Москве.

Шевченко убедился, что вызов в Москву – ловушка.

В четверг ночью он спустился на один пролет в доме, где жил, и вошел в конспиративную квартиру американской разведки, которую сняли специально для встреч с ним. Его уговорили оставить жене письмо, чтобы она ничего не заподозрила раньше времени. Шевченко поднялся к себе и написал ей записку, которую она увидит только утром. Он положил в портфель снимок дочери, фотографию своей жены вместе с женой Громыко и большое групповое фото с Брежневым. Спустившись по пожарной лестнице, перешел через улицу и сел в ожидавшую его машину. Его спрятали в доме, принадлежавшем ЦРУ. По иронии судьбы, одного из сотрудников ЦРУ, опекавших Шевченко, звали Олдрич Эймс. Через несколько лет он станет агентом советской разведки…

В книге «Разрыв с Москвой» Шевченко сам описал, как за несколько лет до побега обратился к старому знакомому-американцу:

– У меня к вам необычная просьба. Я решил порвать со своим правительством и хочу знать заранее, какова будет реакция американцев, если я попрошу политического убежища.

– Вы шутите, Аркадий! – ошеломленно сказал тот.

– Я совершенно серьезен, – настаивал Шевченко. – Такими вещами не шутят.

Подумав, американец сказал:

– Мы давно знаем друг друга, и я, конечно, постараюсь помочь вам. На следующей неделе я еду в Вашингтон. Я все разузнаю. Но нас больше не должны видеть вместе.

Через несколько дней в библиотеке ООН он передал Шевченко листок бумаги, на котором было написано: «Из Вашингтона приезжает человек специально для того, чтобы встретиться с вами. У меня сложилось впечатление, что вам предоставят политическое убежище, и я надеюсь, что разговор с этим человеком успокоит вас».

Сотрудник ЦРУ провел с Шевченко классическую вербовочную беседу:

– Если вы готовы бежать, мы готовы помочь вам. Мы примем вас, если вы именно этого хотите.

Он, правда, сразу предупредил, что в Соединенных Штатах у Шевченко не будет особых привилегий, к которым он привык: машины с шофером, государственной квартиры, той роскоши, которая полагалась советскому чиновнику высшего класса.

– Вы понимаете, что, если вы будете жить открыто, ваша жизнь всегда будет под угрозой? – спросил сотрудник ЦРУ.

«Я достаточно был осведомлен о длинной руке и долгой памяти КГБ, – писал Шевченко. – Почему он заговорил об этом: неужели он хочет отговорить меня?»

Но американец преследовал иную цель. Ему надо было убедить Шевченко не спешить с побегом:

– Подумайте, сколько вы могли бы сделать, если бы остались на своем месте. Вы могли бы снабдить нас массой информации.

– То есть вы хотите, чтобы я стал шпионом? – переспросил Шевченко.

– Мы бы не назвали это шпионажем, – осторожно ответил вербовщик. – Давайте скажем так: время от времени вы будете на таких встречах снабжать нас информацией.

Шевченко согласился, понимая, что в таком случае станет куда более ценным приобретением для американцев. Но он недооценил психологического пресса, способного раздавить и более крепкого человека. Двойную жизнь не каждый способен вести,