Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Первыми чистилище должны были пройти крупнейшие регионы страны, и прежде всего Москва, Ленинград и Урал. Старт кампании по чистке Кремль назначил на 1 июня 1933 года.

На Урал Москва командировала Бориса Ройзенмана. Почему именно его? Возможно, Сталин принял во внимание тот факт, что в Гражданскую войну Ройзенман был уполномоченным Совнаркома и Совета обороны в регионе, а значит, знал многие особенности Урала. Он, видимо, должен был понять, насколько эффективно действовал некоронованный король региона Иван Кабаков, кому Москва доверила создание одного из мощнейших в стране промышленных центров, но который долго не мог вывести строившиеся, по сути, с нуля уникальные объекты на проектные мощности. Одновременно Ройзенман должен был оценить и ближайшее окружение Кабакова, стоило ли его выдвигать на повышение.

С другой стороны, Центр беспокоила ситуация с ссыльнопоселенцами. Только с 1931 по 1933 год Урал принял 302 тысячи человек, две трети из которых сразу настроились на побеги, а чекисты смогли поймать лишь 68 тысяч беглецов. Ройзенман должен был понять, что именно случилось: то ли спецслужбы утратили профессионализм, то ли власти перегнули палку, обвинив столько народу в преступлениях и сослав людей в не самые пригодные для жизни районы.

К этому надо добавить и другие возлагавшиеся Москвой на Ройзенмана функции, часть из которых имели деликатный характер.

Москва, направляя Ройзенмана на Урал, в помощь ему придала заместителя наркома Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР Николая Осьмова и председателя Уральской областной контрольной комиссии ВКП(б) Фрица Маркуса. Эта тройка должна была организовать проверку на Урале каждой партийной ячейки. Ей предстояло наладить взаимодействие с органами ОГПУ и прокуратуры, а также с архивами, продумать систему тщательной проверки всех анкет, определить порядок рассмотрения жалоб трудящихся, а заодно провести опросы среди разных категорий населения.

Судя по всему, одну из самых зловещих ролей в этой тройке играл Осьмов. Это признавала даже его дочь – Маркиана Осьмова, которая к концу советской эпохи стала профессором экономического факультета МГУ. «Зарекомендовал себя, – рассказывала она об отце, – как бескомпромиссный, жёсткий руководитель. Тогда под руководством центральных органов Уральской области было исключено из партии 14,1 % её состава, в том числе за коррупцию».

Уточним: её отец изгонял из партии не только коррупционеров. Он жёстко преследовал всех, кто выражал хотя бы малейшее сомнение в правильности генеральной линии партии. По сути, Осьмов превратился на Урале в одного из главных партийных инквизиторов.

Спустя полтора месяца после начала чистки Ройзенман вдруг вызвал на Урал из Москвы Суслова. Нарком Николай Антипов 14 июля 1933 года подписал следующий документ: «Предъявитель сего ст. инспектор Сект. Контр. ЦКК ВКП(б) – НКРКИ СССР тов. СУСЛОВ М.А. командирован в Свердловск в распоряжение Председателя Уральской Областной Комиссии по чистке т. РОЙЗЕНМАНА. Для исполнения данного поручения т. Суслов пользуется правами, изложенными на обороте»[40].

На обороте удостоверения были изложены права. Суслов мог производить обследование всех видов деятельности государственных и общественных учреждений, предприятий и организаций, требовать предъявления ему различных материалов и участвовать с совещательным голосом во всякого рода комиссиях. Документ имел срок действия до 1 мая 1934 года.

Спрашивается, зачем Ройзенману понадобился Суслов? Неужели без него нельзя было довести чистку на Урале до конца? Кстати, в каком качестве Суслов был направлен на Урал – в прежнем, как старший инспектор, или в другом?

Пока точный ответ есть только на последний вопрос. В Свердловске Суслов занял должность ответственного информатора-инструктора Уральской областной комиссии по чистке партии. Но что это значило? А тут точная информация до сих пор отсутствует. Есть только догадки.

Скорей всего, Суслов понадобился Ройзенману не для проверки конкретных партийных ячеек или для разбора дел по тем или иным персоналиям. Напомню: чистка партии служила для Кремля всего лишь прикрытием борьбы с оппозицией. Задуманная кампания должна была не столько за руку схватить сходившего налево партийца или застукать несознательного члена партии со стаканом самогонки. Цели были другие – выявление скрытых лидеров оппозиции и источников их финансирования. Судя по всему, Суслов и должен был лишить оппозицию в одном из ключевых регионов страны серьёзной экономической подпитки.

Первые итоги чистки были подведены в середине августа 1933 года. Показатели получились страшными. «Если всех исключённых разбить по тем категориям, какие даны в постановлении ЦК и ЦКК, – сообщил Ройзенман, – то мы получил следующую картину: классово чуждые, враждебные элементы, обманным путём пробравшиеся в партию, – 20,2 %, двурушники… – 11,2 %, открытые и скрытые нарушители железной дисциплины партии и государства – 28,2 %, перерожденцы, сросшиеся с буржуазными элементами, – 15,6 %, карьеристы, шкурники, обюрократившиеся элементы… – 10,2 %, морально разложившиеся – 14,6 %…»[41]

Первая награда М. Суслова в ЦКК – НК РКИ СССР. 1932 г. [РГАНИ]

Москва, похоже, была шокирована этими цифрами. Она добивалась совсем не этого. Терять столько кадров в её планы не входило. Кремль вынужден был запустить другой механизм – апелляции на массовые исключения из партии.

Составленная Б. Ройзенманом инструкция по чистке партии. [РГАНИ]

В РГАНИ в фонде Суслова сохранилась одиннадцатистраничная брошюра с текстом письма Уральской комиссии от 10 ноября 1933 года, адресованная председателям районных и ячейковых комиссий по чистке партии. Аппарат Ройзенмана констатировал, что большинство районных комиссий отнеслись к партийным чисткам формально и глубоко не вникали в суть проблем, порой даже не запрашивая характеристик на обвиняемых партийцев.

По некоторым данным, осенью 1933 года Суслов оказался причастен к проверке материалов о случившейся годом ранее трагедии в далёкой уральской деревне Герасимовка, жертвой которой оказалась семья Морозовых.

Напомню эту хрестоматийную историю. Крестьянский паренёк Павлик Морозов донёс на родного отца, который не пожелал ради каких-то высоких идей задарма отдать государству запасы зерна. За сокрытие продовольствия последовал расстрел. В деревне донос сына на отца никто не одобрил и не простил. Павлика Морозова потом свои же и убили.

По словам литературного критика Валентина Оскоцкого, Михаил Суслов якобы превратил трагедию в фарс. Дело Павлика Морозова «попало в руки цитатно подкованного инструктора, который и создал вокруг него пропагандистский бум, заострил и раздул идеологически, поднял на недосягаемо принципиальную высоту «классовой борьбы в деревне», конечно же, обострившейся с ликвидацией кулачества как класса». Как утверждал публицист, Суслов якобы в ходе инспекции по Уральской области объявил Павлика Морозова мучеником за идею и примером для советской детворы. Он же закрутил мощную пропагандистскую кампанию, в которую потом включились московский журналист Виталий Губарев и поэт Степан Щипачёв.

Отметим, что документальных подтверждений личной роли Суслова в пропагандистской акции не имеется.

Москва планировала первый этап чистки завершить к середине осени 1933 года, и 14 ноября Ройзенман выступил на