Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Неожиданно Марсель Сожи сказал, что Оливье Рабин потребовал отправить на повторный анализ в Кёльн 150 проб российских спортсменов из первой огромной партии проб, забранных у нас в декабре. Меня это озадачило и даже напугало, опять настырный Рабин что-то затеял. И мне, и Сожи он давно не доверяет и ещё в декабре хотел отправить мои пробы в Кёльн, но там не было места для хранения ящиков с тысячами флаконов. Так что пробы ушли в Лозанну, но только на хранение: на анализы их отправляли в Кёльн. Перепроверка в Кёльне ничего не обнаружила, но я не успокоился, пока не узнал, кого проверял Рабин. Это были зимние виды спорта, я проверил список проб — там не было ни одной заменённой пробы или исчезнувшего положительного результата. В дневнике, на страничке от 23 июля 2015 года, я иносказательно отметил: „Из кучи проб, которые Рабин потребовал отправить из Лозанны в Кёльн, ни одна не прошла через цирк“. То есть фокусники из ФСБ эти пробы не вскрывали и крышки не царапали.
Вечером мне позвонил Мутко и говорил со мной шесть с половиной минут. Я ехал домой по Кутузовскому проспекту — хорошо, что движение было медленное, обычная вечерняя пробка, я не люблю рулить и говорить по телефону. Мутко поинтересовался моим мнением по ходокам, и я сказал, что Чёгин неисправим, он всех нас, то есть меня с Никитой и самого Мутко, ни во что не ставит и продолжает свои допинговые эксперименты, известные теперь всему миру. Если его не отстранить, то нас ждут новые дисквалификации и повторные анализы старых проб, хранящихся в Лозанне. Это угроза всему российскому спорту. Мутко меня поблагодарил. Мне показалось, что он говорил по громкой связи и Желанова сидела рядом с ним.
15.7 Грязная проба Яны Мартыновой. — Тучи над Никитой Камаевым
Накануне открытия чемпионата мира FINA по водным видам спорта привезли одну внесоревновательную пробу для срочного анализа, мочу отбирали офицеры из IDTM, ни имени, ни страны мы не знали, знали только, что это плавание и девчонка. Проба оказалась положительной, остарин, буквально следы, я доложил об этом Нагорных. Он сразу позвал меня и Родионову. Обычно мы встречались у него в кабинете раз или два в неделю. Неожиданно Нагорных пожаловался, что у него ухудшились отношения с министром Мутко и это спровоцировала советник министра Наталья Желанова, я называл её антисоветчицей. Виталий Мутко прямо обвинил своего заместителя Юрия Нагорных и его приближённых в продолжающихся проблемах с лёгкой атлетикой. Якобы мы чуть ли не за деньги кого-то прикрывали, но, когда начались проблемы, оказались не способны защитить ведущих российских спортсменов — более того, РУСАДА чуть ли не встало на сторону IAAF из чисто корыстных побуждений, имея солидный контракт на отбор мочи, крови и анализ проб. И я — по версии Мутко и Желановой — тоже был не патриот, а предатель. Вместо того чтобы подвергнуть сомнению методики кёльнской лаборатории, выступить на стороне российских ходоков и помочь отбиться при контрольных анализах, я злонамеренно всё делаю наоборот — защищаю результаты, полученные в Кёльне.
Нагорных был удручён и расстроен, но мне давно было всё равно, что и кому говорила Желанова, я с ней не общался целый год. Однако я снова напомнил Юрию Дмитриевичу, что всё это предсказывал: Желанова через вас переступит и не обернётся. Но самое удивительное, что поведал мне Нагорных, — Мутко запретил нам узнавать у РУСАДА фамилии спортсменов по номерам положительных проб и продолжать манипулировать результатами по обычной схеме: Сохранить — Карантин. По указанию Мутко теперь все результаты анализов проб должны быть отправлены в АДАМС без изменений, сразу всех в карантин! Просто революция какая-то. Но на всякий случай я по инерции спросил: что мы делаем с остарином в плавании? Нагорных, немного повеселев после разговора, с учтивой усмешкой напомнил:
— Вам, дорогой Григорий Михайлович, должна быть известна позиция министра.
— Ну да, теперь стала известна.
И остарин полетел в АДАМС.
Эта оказалась бомба.
На остарине попалась Яна Мартынова! Яна была poster girl, лицом казанского чемпионата мира FINA по водным видам спорта. Она родилась в Казани, и именно в Казани произошёл невероятный случай в истории спорта. Вечером в пятницу 24 июля во время церемонии открытия чемпионата, откуда трансляция велась на весь мир, Яна Мартынова, стоя рядом с президентом России В. Путиным и министром спорта В. Мутко, дала клятву от имени всех спортсменов вести честную борьбу и не применять допинг. Но как раз за несколько часов до этого я сбросил её положительный результат на остарин в АДАМС. Ещё не забуду подобный случай в Сочи — как на церемонии открытия Олимпийских игр бобслеист Александр Зубков нёс флаг, а потом стоял рядом с президентом, готовым к захвату Крыма, а мы в то же самое время заменяли грязную пробу этого Зубкова, чтобы он стал двукратным олимпийским чемпионом.
Удивительно, но выходные прошли спокойно, мы встречали и размещали иностранных экспертов из лабораторий Барселоны и Лондона. Нам не доверяли, и FINA пожелала, чтобы во время чемпионата в Антидопинговом центре находился кто-то из иностранцев. Запредельная наивность — чтобы обнаружить наши трюки, эти трюки надо знать заранее. FINA вообще отсталая федерация, местами просто дремучая. И вот 27 июля из Казани позвонил Владимир Сальников, президент Федерации спортивного плавания России, четырёхкратный олимпийский чемпион и кумир моих юношеских лет, хотя мы с ним ровесники. Он был очень расстроен в связи с положительной пробой Яны Мартыновой и спросил, можно ли что-нибудь сделать, а то Мутко тут просто в ярости. Как же хорошо, что все они там, в Казани! Я объяснил, что мы сделали так, как следует, пришла срочная проба, мы её проверили, подтвердили и отправили результат в АДАМС. Никто нас не
