Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

Потом позвонил Никита Камаев и таким тихим и хриплым голосом попросил меня с утра пораньше заехать в РУСАДА, надо срочно обсудить проблему. Заехал. Камаев и Хабриев вернулись из Казани и сидели с унылым видом, будто с похорон; Мутко им приказал срочно найти решение по Мартыновой. Я сказал, что мы опоздали. Если это такая звезда, то почему нам не сбросили её номер? Неужели никто не знал, что офицеры IDTM брали пробу у Мартыновой? Не верю. Ах, ну да, мы забыли, что Мутко лично запретил запрашивать имена и номера!

И профессор Хабриев поехал к Нагорных что-то обсуждать. Они решили, что РУСАДА возьмёт у Яны Мартыновой ещё одну пробу. Концентрация остарина оказалась почти нулевая, анализ объявили отрицательным, хотя мазня была видна. Ещё меня разозлила низкая плотность мочи — 1.005. Говорили, что Мутко повеселел, Наталья Желанова пообещала ему уладить проблемы с Мартыновой. Я не понимал, зачем так врать: если мы отгрузили в АДАМС положительный результат, то назад его не отмотаешь. Однако Желанова мнила себя решальщицей и гордилась, что в прошлом году ей удалось сократить срок дисквалификации Юлии Ефимовой с 24 до 18 месяцев. Желанова летала в Дубай на встречу с боссами из FINA и нашим старым другом Корнелем Маркулеску, они там о чём-то договорились, что сейчас позволило Ефимовой выступать. И в Казани Юлия Ефимова не подвела, завоевала единственную золотую медаль в плавании. Так что Желанова справедливо считала себя причастной к этому достижению.

Однако в этот раз Корнель Маркулеску уклонился от обсуждения положительной пробы Яны Мартыновой, и единственное, чего удалось добиться, — не объявлять положительный результат до завершения чемпионата мира в Казани. Мутко не усидел в Казани и вернулся в Москву. Мы с Нагорных заранее встретились 30 июля и сидели в напряжении, ожидая, что нас вот-вот вызовут на ковёр для объяснений и приличной трёпки. Но у Мутко накопилось много дел, да и долго злиться он не мог, так что от обсуждения вариантов защиты Мартыновой и самооправдания мы перешли к текущим делам. Добрались до РУСАДА, и тут Нагорных сказал, что он не доволен работой Никиты Камаева и его неуклонно возрастающим противоборством по многим вопросам. Никита хотел прекратить или сократить до минимума подмену мочи при отборе и, главное, просил не вовлекать в такие дела новых сотрудников. Никита хотел, чтобы внесоревновательный контроль стал действительно внезапным и базировался на оценке рисков, то есть на данных разведки — где прячутся допинговые группировки и когда их можно поймать на приёме запрещённых препаратов. Без этого допинговый контроль становится пустой тратой времени и ресурсов. Но в ближайшие годы о внезапности допингового контроля в лёгкой и тяжёлой атлетике не могло быть и речи. Далее, Мутко и Нагорных раздражало, что Никита спокойно раздавал интервью разным журналистам; я тоже этому удивлялся, для меня дать интервью без отмашки руководства было недопустимо.

Но самое плохое, о чём я сто раз предупреждал Никиту, заключалось в том, что он в телефонных разговорах открытым текстом ссылался на свои выводы и диагнозы, называя Нагорных и Мутко подлецами и имбецилами. Естественно, телефон прослушивали и о его словах докладывали руководству. Я не поддерживал эмоциональную критику и убеждал Никиту, что мы ничего не можем изменить и что на смену Мутко и Нагорных придут куда более плохие представители путинской номенклатуры. Этих мы хотя бы знаем и понимаем, а вот новые могут оказаться абсолютно дикими и непредсказуемыми.

Конечно, ничего этого я тогда Нагорных не сказал, лишь отметил, что всё это происки Желановой и что сейчас я не вижу замены Камаеву. Наталья Желанова мечтает поставить на его место Анну Анцелиович, свою протеже, но у Анны белорусский паспорт, опыт работы в США и слишком хороший английский, а это не нравится ФСБ. Для нас станет только хуже — Анна будет полностью под контролем Желановой, чьи позиции её назначение невероятно усилит. Нагорных немного покривился, поводил глазами влево-вправо, но вроде внял моим словам; однако закончил беседу двумя плохими новостями: бюджет на следующий год нам снова сократят, а бригаду фокусников расформируют.

Будем считать, что её никогда не было.

15.8 Чемпионат мира по лёгкой атлетике в Пекине. — Проблемные биологические паспорта из IAAF. — Подготовка к ЧЕ по футболу. — Прощание с Евгением Блохиным

Лето, 14 августа, воскресенье. На работе никого нет, и ко мне приехали друзья — те, кого не следует видеть моим сотрудникам. Приехали Алексей Фарносов и Мария Савинова с лабрадором, уже заметно подросшим, и привезли распечатки данных биологического паспорта. Из IAAF пришло письмо об отстранении Марии, с просьбой объяснить изменения в показателях её крови. Под угрозой оказалась золотая медаль Олимпийских игр в Лондоне, где Мария выиграла бег на 800 метров. На первый взгляд всё выглядело не очень плохо, и пару лет назад с таким профилем можно было проскочить. Однако всё меняется. Четвёртый модуль биологического паспорта спортсмена — после трёх прежних, гематологического, стероидного и эндокринологического, — оказался разящим оружием. Без учёта периодизации спортивной подготовки — базового нагрузочного периода, предсоревновательного, соревновательного и восстановительного — все изменения в показателях крови могли показаться просто сезонными колебаниями, как понижение температуры зимой и повышение летом. Однако если совместить изменения в показателях крови с расписанием соревнований и сборов, сравнить их с показателями других российских спортсменов, применявших такую же подготовку, то понемногу станет видна чья-то опытная рука, аккуратно, но поступательно поднимавшая гематокрит и гемоглобин к главному старту сезона, к Олимпийским играм. Это называется doping driven behaviour — поведение или изменения, скрывающие нарушение антидопинговых правил.

19 августа Тимофей Соболевский и Олег Мигачёв улетели в Лос-Анджелес, на работу в американскую лабораторию, то есть навсегда. Мы завершали выездной контроль легкоатлетов, и последняя группа вылетала, когда в Пекине уже прошла половина чемпионата мира IAAF по лёгкой атлетике. Чёгинские ходоки не были допущены, однако новый старший тренер Юрий Борзаковский, вовремя продвинутый Мельниковым на эту должность, хвалил Виктора Чёгина за упорство и энтузиазм и не верил, что он мог применять допинг. Это может показаться идиотизмом, но нет, именно так и должен говорить молодой офицер ФСБ: вот вы утверждаете, что в Советском Союзе были репрессии и голодомор, убивали и морили голодом миллионы невинных людей? Клевета, не могло такого быть.

В Пекине должен был выступать чемпион России в ходьбе на 50 км