Отцы. Письма на заметку - Шон Ашер

Я нашел единственный способ сохранить рассудок – говорить с зэками об их жизнях, и это помогло, но ты бы слышал их истории. То есть они все как из кино. Хуже всего во всем этом, что тюремная охрана не дает мне позвонить Лиз, достать денег на залог, а Вегас такой паршивый городок, не знаю, когда будет мое слушание. Залог мне назначили 250 долларов, и это неплохо. Не знаю, что с моей машиной или с сумками и деньгами. Я все это оставил в мотеле, а им я тоже не доверяю. Санта-Круз был раем… полным любви, а Вегас – это ад… полный ненависти и жадных до денег зомби. Это долгая история. Я все перепробовал, чтобы выбраться отсюда, и чувствую себя беспомощным ребенком.

Короче… У меня было время хорошенько обо всем поразмыслить. Я словно бы обозревал всю свою жизнь… как бы пытаясь понять, почему или для чего я здесь оказался… как я попал в такой переплет. Что я понял, кроме прочего, думая о прошлом – это никак не связано с моим нахождением здесь – это связано с нашими отношениями, я почувствовал, мы с тобой никогда не были особенно близки. То есть бывали в прошлом случаи. Помню, как ты помогал мне с алгеброй, как мы вдвоем рыбачили зимой и как ты следил с секундомером, пока я оббегу квартал. Все это – давнее прошлое, и я думаю, а что сейчас? У меня так мало времени в Род-Айленде, что нам и поговорить почти некогда. То есть я вовсе не думаю, что ты не любишь меня. То, что ты помог мне с психиатром прошлой зимой, дало мне почувствовать, что ты все еще заботишься обо мне и хочешь помочь. Пожалуй, это было немного односторонне, и я не показывал, что тоже небезразличен к тебе, но теперь я хочу сказать, что благодарен тебе за ту помощь зимой и не забыл, как хорошо гостил у тебя на Рождество. Думаю, я начал чувствовать возраст (ты все об этом знаешь) и хочу наладить с тобой контакт, пока еще осталось время… я не пытаюсь сгущать краски, просто хочу быть реалистом.

Полагаю, у меня есть груженые вопросы. Не хочу стать таким занудой, как Роки[29], но я часто думаю, что ты чувствуешь ко мне, и я не только о добром отношении… Не уверен, что хочу сказать. Просто странное чувство насчет наших отношений. Думаю, я много закрывался после смерти мамы, когда мы были вместе в Шейди-хилл, а ведь мы могли бы провести это время вместе. Хотя поездка в Нью-Йорк удалась, меня угнетает одно событие из прошлого. Вскоре после смерти мамы я играл в пьесе Роберта Лоуэлла в Н-Й, а ты позвонил и сказал, что хотел бы приехать, но я не поддержал тебя, потому что мне было неловко, что моя роль такая маленькая. В конечном счете, мне было жаль, что я не попросил тебя приехать. Ладно, это все дела минувших дней. Думаю, дело было в моей гордыне.

У меня сейчас в жизни много всякого творится – и хорошего, и плохого. Думаю, дело в переменах и взрослении, и во всем, что с этим связано, но мне нужно знать, что у нас с тобой. Я не чувствую контакта между нами, чувствую какую-то натянутость. Уверен, во многом это оттого, что мы мало видимся, но я никогда не знаю, хочешь ли ты, чтобы я приехал к тебе или просто приглашаешь из вежливости… делаешь то, что, по-твоему, должен делать отец. Знаю, ты говоришь, что хочешь, чтобы я приехал, но мне не хватает этого чувства. Думаю, мне сейчас очень важно чувствовать, и я хочу себя чувствовать в своей тарелке. То есть я хочу чуть больше чувствовать. Я уже передумал обо всем, что хотел на ближайшее время. Все эти годы я был так серьезен, и мне представилась хорошая возможность развеяться в Калифорнии (не в Вегасе).

Ладно, почему бы тебе не написать мне письмо? Я почти не получаю писем от тебя и был бы рад. Если все будет хорошо, надеюсь вернуться в Н-Й третьего октября. Не хочу в Европу. Хочу заняться новой работой. В Н-Й будет совещание насчет нашего европейского тура, сегодня. А я хотел отозвать свой голос, но мой тюремщик не хочет даже выслушать меня. Они только лыбятся и говорят: «Само собой», «Посмотрим, что можно сделать», etc. Но я бы хотел услышать тебя. Ничего груженого, просто какой-то ответ. Я чувствую, мне тебя не хватает с некоторых пор. Как думаешь, почему?

Я волнуюсь за Грэм[30] и думаю, как она. Хочу приехать домой на Рождество и надеюсь взять отпуск на три или четыре дня. Пожалуйста, передавай от меня любовь Сис[31], Грэм, Чану и Бианке. У меня нет адреса ЧиБ, а то бы я им написал. Надеюсь скоро выбраться отсюда и отчалить к Гранд-Каньону (если машину не увели).

Море любви,

Спад

25

Я бросил курить

Роджер Мортимер родился в 1909 году в состоятельной лондонской семье, в районе Челси, и, получив образование в Итоне и Сандхерсте, отправился сражаться под Дюнкерк. В конце 1939 года он едва не погиб при артобстреле в Бельгии; придя в сознание после взрыва, он увидел вокруг себя немецких солдат, и следующие пять лет провел военнопленным. Через несколько лет после освобождения он стал разъездным корреспондентом «Сандей-таймс» и проработал в этой должности три десятилетия, получив широкое признание. На протяжении двадцати пяти лет он писал бесчисленные письма своему единственному сыну, Чарли. В 2012 году значительная часть этих удивительных, трогательных, недовольных и досужих посланий была собрана в книгу «Дорогой Люпин», и мы приводим здесь одно из них, написанное в 1978 году, когда Чарли работал вдали от дома.

Роджер Мортимер – Чарли Мортимеру

1978 г.

Шато Глум Бургклер Воскресенье

Дорогой Люпин,

полагаю, твой желудок более-менее в порядке, и ты получаешь хоть толику пользы от тех дорогих таблеток. Здесь холодно и сыро, и оба бойлера ведут себя в типично стихийной манере. Вчера вечером я сидел с ребенком Бомерсов (ребенку одиннадцать лет), а твоя мама отбыла на пирушку в Инкпен. Думаю, джин подавался там в изрядных количествах, поскольку оказал привычное воздействие на маму, которая стала вести себя по возвращении домой как королева Боудикка[32]. Сейчас в доме трое глухих: Моппет, Понго и я. Иногда я рад, что не