Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2019 - Коллектив авторов

Мороженные профили мужчин

И капюшоны их безликих спутниц…

И путаница гласных, и распутиц

Печальный опыт. Визг и стоны шин

Проглочены глухим пространством улиц.

Последним пламенем вечерних фонарей

Горит моя империя. И с ней

Не просто ни бороться, ни расстаться.

Бахвалятся деревья зимней статью,

Но пальцам отмороженных корней

День ото дня становится больней.

Молитва

Ну сделай, Господи, для меня

Так, чтобы попросту были живы,

Среди вранья и среди огня,

Все – и любимые, и чужие.

И тот, кто пялится сквозь прицел,

И тот, кто молится о заблудших.

Прости, я лишнего захотел,

Когда земля забирает лучших,

Когда от ярости ножевой

Как будто иглы растут сквозь кожу,

Когда срывается ветра вой…

И всё же ты постарайся, Боже!

Не жду от жизни иных даров,

И не имею такого права.

Глаза открою – закат багров.

Глаза закрою – вода кровава.

Плацкартное

Единственный из проклятого рода,

Плевал в колодец и не дул на воду,

И никому не верил на Земле.

Он заплатил за батю-полицая…

Не разглядел тогда его лица я

В плацкартной ненасытной полумгле.

Он говорил, не мог остановиться,

И бился голос как слепая птица —

Казалось, что расколется окно.

Он говорил о лагере, о воле,

И я, пацан, объелся этой боли,

И словно бы ударился о дно.

Цедил слова он, бил лещом по краю

Нечистого стола. И, обмирая,

Смотрела злая тётка на него.

Он пиво пил, и нервно цыкал зубом,

И тётке говорил: «Моя голуба…

Не бойся, я разбойник, а не вор!»

Он растворился в городке таёжном,

И все зашевелились осторожно,

Шарахаясь от встречного гудка.

И пили водку, хлеб кромсая ломкий,

И только мама плакала негромко,

И говорила: «Жалко мужика…»

Грозовое

на измазанном краской сыром берегу

где деревья глазасты как девки в толпе

где выходят из вод и кричат на бегу

осьминогие рыбы взывая к тебе

где трава поседела от этой беды

где жестокие ветры как вепри рычат

величавые грозы встают из воды

до икоты пугая детей и волчат

ждите выгнется черная туча столбом

и тряхнет от камчатки до тех еб*ней

где сегодня лениво сидим за столом

потому что душа все слабей и бедней

и не слышим как рыбы запели в полях

там где жгучие сети плетёт борщевик

мы давно на тяжелых сухих якорях

и поэтому каждый погас и привык

у реки камыши собирают полки

и осока высокие точит ножи

если вспомнить что были когда-то клыки

может быть и удастся подраться за жизнь

Водопад

Я живу в километре от края Земли.

Там бездонна вода, там ленивые рыбы,

Там доныне русалки водиться могли бы,

Но за ними пришли, и давно замели.

Возвратилась одна, с рассечённой губой,

Привезли в провонявшем селёдкой бочонке,

Старый ватник на ней, да платок на ребёнке.

Стыли жабры, но вспомнил и принял прибой.

И поплыли они прямиком на закат,

Где гремел водопад, обрывавшийся в бездну,

Где когда-то и я непременно исчезну,

Если только они не вернутся назад.

Полая вода

Весной приходит полая вода

И старый дом ломает, и деревья,

Пасуют перед этой силой древней

И камни, и литые глыбы льда.

Не устоит и слабая душа,

Её поток сорвёт и покалечит.

Кто думает, что он силён и вечен —

В такие дни не стоит ни гроша.

Останутся пустые берега

И смутные клочки воспоминаний,

Всё это было словно и не с нами.

Немое время, тихая река…

Спасётся только тайнопись корней,

И новый мир произрастёт на ней!

«За медные трубы, за горькие губы…»

   За медные трубы, за горькие губы

   Заплачено было сполна.

   И, если мой вечер уходит на убыль,

   Уже не пугает цена.

И радуют эти бессонные ночи,

Когда я дышу и живу,

И лишь сожаленье пытает и точит —

О том, что проспал наяву.

О том, что не спелось и не доболело,

Не смело прорваться на свет,

О том, что ломало и душу, и тело,

Чему и названия нет.

«Пространство неспешного сада…»

   Пространство неспешного сада

   Светло и беспечно,

В саду этом думать не надо

О грешном и вечном.

А нужно любовно касаться

Деревьев и речи,

И может на миг показаться,

Что мир безупречен.

Как будто бы вспомнило тело

О детском и важном,

Как будто бы жизнь пролетела

Легко и отважно.

«Кто эту женщину придумал…»

  Кто эту женщину придумал,

  Кто колдовал, кто плюнул-дунул,

  Кто знал: я с ней не обручён,

  Но вычислен и обречён?

Жизнь прожита, судьба прошита

Суровыми стежками быта,

Но как же дышат эти швы

Шершавым запахом айвы!

Что я искал, какого смысла?

Наш год вильнул хвостом и смылся…

Что я из этих дней скрою,

Когда останусь на краю?

И вижу я, когда взлетаю

Над пережитыми летами,

Вот эту женщину во мгле