Дар Асафа и Майи - Борис Асафович Мессерер

Быть может, момент задумчивости перед тем, как ответить на мое предложение, был продиктован осмыслением Майей такого серьезного поступка. Стоит ли ей, именно ей, смотреть корриду? Не есть ли это соучастие в причудливом действе? Видимо, эти вопросы стремительно мелькали в ее сознании прежде, чем она ответила мне «да».

Выбор фрачка перед корридой. С Борисом Мессерером

И вот в означенный день, задолго до начала, чтобы успеть на представление, мы сели в «мерседес», предоставленный Майе как директору балетной труппы театра Real. Водителя звали Карлос, красавец двухметрового роста, в белой рубашке и синем блейзере с золотыми пуговицами (и это несмотря на жару!).

Выбор фрачка перед корридой. С Борисом Мессерером

Майя была в приподнятом настроении и выглядела экстравагантно. Еще вчера, когда мы блуждали по магазинам, я заметил ее затруднения при выборе каких-то деталей туалета и посоветовал купить оригинальный женский фрачок изумрудного цвета, но с фалдами, что полагается фраку. Этот туалет резко выделялся в разнообразии того, что предлагали торговцы. Сама Майя «существовала» в магазине довольно мучительно. Как это ни странно было для меня, она не всегда могла выбрать, часто пребывая в нерешительности. Один раз я стал свидетелем того, как она купила две совершенно одинаковые красные кофточки! Выбор был для Майи чрезвычайно трудным процессом, и иногда от внутреннего отчаяния она могла совершить очень странные покупки. Поэтому я при случае старался помочь ей в выборе!

Коррида находилась километрах в тридцати от центра Севильи, и мы доехали без приключений. Городок оказался крошечным, и стадион тоже весьма небольшим, с трибунами, всего пять-шесть рядов. При входе на трибуны нас снабдили подушечками с песком, чтобы удобнее было сидеть на деревянных скамьях. И мы сели в первом ряду, но, чтобы высокий барьер не мешал видеть происходящее, оперлись ногами на трубу, специально для этого предназначенную.

Солнце палило вовсю. Зрители, пришедшие на корриду, занимали лишь теневую половину амфитеатра, но тем не менее настроены были весьма воинственно и выкрикивали какие-то кричалки. Сначала состоялся парад участников, в полной мере продемонстрировавший неимоверную яркость этого поистине народного зрелища. В этом празднике цвета можно было увидеть соединение совершенно несоединимых, с точки зрения художника-профессионала, цветов, ибо здесь в костюмах персонажей главенствовали ярко-лиловый, краплачный красный в сочетании с небесным, зелено-голубым и желтым цветами их чулок-трико и панталон и ослепительно-белый с золотым и серебряным вкраплением цветов жилетов и болеро. Столь тщательно отработанный воинственный туалет предназначался для ритуального убийства животного, которое должно было неминуемо наступить в конце схватки с ним. Все это сверкало и переливалось на солнце благодаря материалу, из которого было изготовлено, – люрексу, с его отражением солнечных лучей.

Забегая вперед, могу свидетельствовать, что и быки в первой части корриды, сплошь выходившие из предназначенной им роли жертв, подминали тореадоров под себя, порой нанося им тяжелые увечья. Раны выступали на костюмах бежево-коричневыми пятнами, чем усиливали пестроту зрелища на арене.

Пять первых боев происходили, как и подобает быть в провинции, с переменным успехом: или молодые тореадоры наносили смертельные удары быкам, или быки мстили юным и неопытным тореадорам за издевательства и унижения в начале боя. Так длилось до последней схватки.

Последний бой происходил между представителем португальской корриды – рехоньеро (от португальского слова «рехона» – копье) и черным быком. Карлос, сидевший рядом с нами на трибуне, пояснил, что сейчас выступит знаменитый тореадор-рехоньеро, вернувшийся на арену впервые после восстановления от тяжелых травм. Обычно участвуя именно в бое провинциальной корриды, тореадоры набирают форму перед выступлением в Мадриде. Рехоньеро выглядел несколько странно, он отличался видом от ставшей для нас привычной внешности испанского тореадора – жгучего брюнета. Рехоньеро был блондином. Он держался очень гордо и независимо.

Этот бой произвел сильное эмоциональное впечатление своей откровенной жестокостью. Все участники, включая пикадоров, были верхом, в стиле кавальеро. Это была конная коррида! Крайне рискованная и для всадников, и для лошадей; рога быка рассекали воздух буквально в пятнадцати сантиметрах от корпуса животного. Хотя лошади и были защищены попонами, ощущение смертельной опасности, нависающей над ними, передавалось и нам. Коррида проходила в бешеном ритме, лошадей меняли каждые две минуты, как меняют тройки нападающих в канадском хоккее. Замена лошадей сопровождалась приветственным ревом толпы, так благодарившей тореадоров за проявленное ими мужество во время боя. А возбужденные лошади с пеной на морде дико хрипели, чудом, на пределе сил, увертываясь от удара быка, в то время как тореадоры втыкали в спину быка свои бандерильи (копья наказания), так раздражающие быка. Все вокруг было забрызгано пеной, которая вырывалась из их ртов. Зрелище было поистине захватывающим!

Долговязый парень, загипнотизированный смертоубийственным спектаклем, неожиданно выскочил из заднего ряда и, стараясь как можно лучше рассмотреть происходящее, плюхнулся прямо перед Майей на металлическую трубу, предназначенную для удобства зрителей, но только первого ряда. Майя же, совершенно завороженная зрелищем, ни секунды не задумываясь, пнула парня под зад ногой (не мешай смотреть!). У меня лишь мелькнула мысль – нам пришел конец! – точно, темпераментный испанский юноша сейчас будет мстить! Я воззрился на Карлоса, ища в нем защиту. Но парень только потер ушибленное место и, не отрывая увлеченного взгляда от происходящего, скрылся в толпе.

Тем временем бой достиг апогея и близился к завершению. Рехоньеро поднялся на стременах, весь изготовился и вонзил свое рехоно – копье смерти – в загривок быка! Он окончил бой – черная глыба быка лежала на песке.

Под оглушительный рев толпы рехоньеро отрезал у поверженного быка уши и хвост и стал совершать круг почета. Не прерывая своего движения, он бросил отрезанные уши и хвост обезумевшим от восторга зрителям. И вдруг Майя, в каком-то горячечном порыве, вскочила и бросилась на арену! Арена представляла собой смесь песка, крови, грязи. В изумрудном фраке, с развевающимися фалдами, с распущенными рыжими волосами, Майя стремительно предстала перед абсолютно обалдевшим рехоньеро. На мгновение произошло замешательство. Рехоньеро не понимал, о чем так быстро на непонятном языке говорит эта рыжая красавица. Майя замерла в вязкой кровавой трясине, продолжая говорить загадочные для рехоньеро слова, и только интонация и ее лицо подсказывали ему, что это слова восторга и произносит их незаурядная женщина.

Казалось, это длится бесконечно, пока Карлос не выкрикнул по-испански: «Gran bailarina ruso – Maya Pliseckaya!» И арену захватила новая волна аплодисментов в знак благодарности и рехоньеро, и иностранной диве за столь неожиданное завершение корриды.

Досточтимый рехоньеро стал усиленно приглашать нас в гости. К сожалению, мы не могли позволить себе это, так как были