Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович
– Мне, – сказал он, – в ЦК говорили, что вы очень энергичный и горячий работник. Вот надо, чтобы мы согласовали и свою энергию, и свою горячность.
– Полностью согласен с вами, товарищ Мясников, – ответил Каганович, – и сделаю все, чтобы горячность не нарушила согласованность действий.
Каганович доложил Мясникову и о положении в Могилеве. Председатель губкома подчеркнул особую важность Могилева как центра антиреволюционных сил.
– Могилев, – сказал он, – входит в сферу деятельности Полесского комитета, и мы надеемся, что вы доведете до успешного завершения процесс полной большевизации Могилевской организации.
Мясников сообщил, что в Минске эта задача уже решена. Теперь, сказал он, осталось успешно провести кампанию выборов в Учредительное собрание.
– Мы не боготворим это Учредительное собрание, не оно будет решать судьбы революции, – сделал оговорку Мясников, – но сам процесс выборов и голоса масс имеют большое значение, поэтому мы уделяем этому серьезное внимание… Вы, надеюсь, ничего не имеете против того, чтобы наша конференция вас выдвинула кандидатом в Учредительное собрание.
– Конечно, нет, товарищ Мясников, я это рассматриваю как доверие партии.
Попрощавшись с Мясниковым, Каганович поспешил в тот же день, не задерживаясь, выехать в Гомель – готовить вооруженное восстание. Подготовка велась по двум направлениям: формирование отрядов Красной гвардии и пропаганда в воинских частях. После победы над Корниловым Керенский издал приказ: немедленно прекратить самовольное формирование боевых вооруженных отрядов, создаваемых под предлогом борьбы с контрреволюцией, а те, что были созданы, расформировать. Большевики этому упорно противились. В первой половине октября ряды красногвардейцев росли пуще прежнего, формировались новые отряды.
В начале октября Полесский комитет РСДРП(б) провел громкую кампанию по освобождению из гомельской тюрьмы солдат-фронтовиков, арестованных за отказ наступать. Некоторых из них обвинялись в убийстве командира бригады. Кампания увенчалась успехом: арестованных освободили, и некоторые из них пополнили ряды Красной гвардии. Что касается оружия и боеприпасов, большевики черпали их из арсенала воинских частей Гомельского гарнизона.
«Эти октябрьские дни и ночи были заполнены бурной, кипучей боевой работой Полесского комитета, районных комитетов, всей Гомельской партийной организации и каждого большевика в отдельности, – вспоминает Каганович. – Передо мной сегодня встает картина бурно кипящего котла в Полесском комитете, в котором мы кипели, но никогда не выглядели разваренными, а чувствовали себя крепкими, собранными, радостно-бодрыми, несмотря на бессонные ночи. С раннего утра до поздней ночи двери Полесского комитета не закрывались. Ежеминутно приходили рабочие, солдаты, партийные и беспартийные и всегда получали четкие ответы по поставленным ими политическим и практическим вопросам, из которых многие были по делам вооружения организации боевых рабочих дружин и записи в Красную гвардию. В Полесском комитете было установлено круглосуточное дежурство».
Одновременно с подготовкой к восстанию гомельские большевики были вынуждены вести борьбу с «внешним врагом» – войсками, направляемыми Ставкой с Западного фронта в Петроград и Москву для подавления там митингов и демонстраций. Эти войска продвигались, по преимуществу, через гомельский железнодорожный узел. Полесский комитет РСДРП(б) поставил задачу партийным организациям: задержать продвижение этих войск. Задача была не из легких. Железнодорожные начальники не желали задерживать составы, наоборот, немедленно давали им «зеленый». «Пришлось мобилизовать силы низовых агентов-железнодорожников, и прежде всего – паровозников, станционных работников, в том числе стрелочников, путейцев, вагонников, чтобы всяческими способами задержать продвижение эшелонов, несмотря на угрозы военного командного состава и даже рядовых, особенно казаков, – рассказывает Каганович. – То, что не удавалось на подступах к Гомелю, приходилось возмещать на самом гомельском узле. Красная гвардия, особенно из железнодорожников, оказала нам неоценимую помощь в выполнении этой задачи».
Задача была не только технической, но и политической. Требовалось «обработать» казаков и солдат – пассажирский состав тех эшелонов. Полесский комитет выделил для отправки на станции около ста отборных пропагандистов и агитаторов. Им было приказано: войска на Питер и Москву не только не пропустить, но и политически «размагнитить», привлечь на свою сторону. Первая группа вернулась со станции Гомель, избитой казаками. Направили других. Этих не избили, но послали очень далеко. После их возвращения Каганович собрал бюро Полесского комитета и сказал: делать нечего, надо нам самим туда поехать. Ему возразили: это рискованно. После короткой дискуссии решили, что ехать надо. На станцию отправились несколько человек во главе с Кагановичем.
«Когда мы прибыли, появилась группа казачьих офицеров и разговор сразу начался на высоких нотах – об изменниках, об измене и шпионстве большевиков и т. д. и т. п., – читаем в „Памятных записках“. – Когда я начал беседу, указав, что их везут как карателей, один из офицеров подскочил ко мне и закричал: „Что вы слушаете его? Кто он по-вашему, не шпион, этот жид?“ Тогда я спокойно, повернувшись к казакам, начал отвечать: „Разрешите, товарищи казаки, ответить: я большевик, сторонник Ленина, а на его стороне миллионы русских, украинцев, белорусов, евреев и всех наций нашей страны и всего мира“. <…> Тут опять не выдержал офицер и истерически начал кричать: „Вы что его слушаете, его убить, расстрелять надо!“ – и поднял револьвер, но стоявший рядом старый казак схватил его руку. <…> Поднялся невероятный шум, вокруг офицера образовалась группа оголтелых офицеров, вахмистров и частично рядовых казаков, которая продолжала кричать и угрожать. <…> Я тогда погромче сказал: „Дайте досказать, а его благородие пусть ответит, одним словом, вы проведите собрание, как полагается всем порядочным солдатам и казакам“. После этого мне удалось им сказать, как Ленин смотрит на войну, кому она выгодна, на передачу земли помещиков крестьянам и казакам, что от народа никакие господа не спасутся, революция свергла царя, революция в Петрограде уже свергает и его последышей, власть будет народная – власть Советов рабочих, солдатских, казачьих и крестьянских депутатов. Вновь повторилась та же катавасия. Офицерская группа начала кричать: „Ведите его в штаб, там мы поговорим с ним!“ Подскочили ко мне и начали силой тащить меня. Тут нашелся Якубов [один из сопровождавших Кагановича большевиков. – В. В.], он закричал: „Вы знаете, над кем вы насилие совершаете? Товарищ Каганович – кандидат в Учредительное собрание, а вы что делаете?“ Это произвело впечатление. Зашумели казаки, некоторые начали кричать: „Врешь ты!“ А товарищ Якубов оказался запасливым мужиком, он выхватил из кармана экземпляр официального списка кандидатов в Учредительное собрание и говорит: „Вот, читайте“. Когда один из них вслух прочел, изменился несколько тон и хулиганствовавших, и особенно отношение большей части присутствовавших казаков: „А почему нас не пускают?“ Пришлось опять объяснить, на какое предательское дело их
