Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2019 - Коллектив авторов
всё это так, но нынче торжество.
И новые одежды раздают,
и старые заканчивают счёты,
и слёзы превращаются в вино.
* * *
Ливень. Стою под капелью, в стекле отразившись лицом. Заглядываю, как в келью, в старый сумрачный дом. И различаю печку и старенький наш комод. Вещи плывут навстречу, словно из бездны вод. Как в затонувшем кубрике, где-то на глубине, на полу разбросаны кубики, картинки висят на стене. В нищенской обстановке тихо, за годом год, призрачно и неловко тело моё живет.
Город Мышкин
Приваливает белый теплоход.
И ощупью идут по шатким сходням
туристы иностранные гуськом
обозревать российскую глубинку,
какой-то город Мышкин – на холмах
три сотни домиков. На волжской
крутизне
над жёлтыми обрывами берёзы,
как бабы деревенские вздыхают
и шепчутся, завидя иностранцев.
Заманивает солнце в куполах
двух-трёх церквушек. В липовых
аллеях
кричат вороны, ездит детвора,
сверкая спицами, разбрызгивая лужи.
По склонам, сплошь заросшим,
бродят козы
и замерев, и полуобернувшись,
расставив уши, слушают шумы
от пристани, от площади, оттуда,
где целый день в палатках и рядах
торгуют всевозможными мышами
все жители от мала до велика,
забросив ферму, поле, огород…
Там в ёлочках, набросив не пальтишко,
а крепкий цельнокожаный тулуп,
широкоплечий и широкозадый
стоит купчиной мышкинским Ильич,
прищурившись хитро и плосковато
на милицейский вяленый патруль,
скучающий, вразвалочку лениво
туда-сюда бродящий меж рядов.
Налево глянешь – вниз до самой Волги
бежит асфальт, срывается к реке.
Направо глянешь – выпирает в небо
асфальтовая лента. А с холма
открыта рассыпная панорама
крыш, огородов, парков и садов.
Сверкают стёкла, сушится бельё,
сидят старухи, носятся собаки,
мычит корова, писает мужик…
А за домами ждёт, полощет флагом
пристроившийся белый теплоход,
как клуб, как сельсовет с простором
окон,
в которых проплывают облака.
«Ну вот, пора и мне…»
Ну вот, пора и мне.
Я чую эту дрожь.
Придёт за мной во тьме
не смерть, а тёплый дождь.
Распахнутая дверь
останется за мной.
И сад, как древний зверь
бушует за стеной.
Нет смерти, это ложь,
ты знаешь. А с утра
припомнишь – снился дождь.
Ну, спи, а мне пора.
Евгений Сусоров
Мидзу но-ото
Сусоров Евгений Борисович, родился в Свердловске в 1967 г. В жизни перепробовал всё, кроме смерти: школу, университет, опять школу, но уже в качестве учителя, журналистику, беллетристику, музицирование, ролевые игры, археологию, алкоголизм, эзотерику и разочарование во всех этих предметах. В поэзии предпочитает сумрачно-алые тона.
Всплеск в тишине (из Басё)
Снился
Сгоревший дом.
Разбудило
эхо
волчьего воя.
Миску,
Где стыл удон
Вымыл дождь,
Засыпав
днище
листвою.
По ступеням корней
Спустился к ручью
И понял – пить неохота.
– Жизнь, чем ты была? – спросил.
И услышал в шелесте ветра:
– Мидзу но-ото.
Ввысь
По хребту горы
Ползу, цепляясь
За кромку неба
руками.
Ветер,
Поговори со мной,
ибо всеми
брошен,
Как в воду камень.
Панцирь мёртвой улитки
В музыке льда —
Случайно взятая нота.
Что услышит Фудзи, когда
Разобьюсь о её подножье?
Мидзу но-ото.
Ветер,
Не торопи.
Дай застыть
на грани
Зимы и лета,
Где в дымке
Горной тропы
Сонная смерть
Стоит и шнурует гэта.
И скалится, как
счастливый дурак,
Порвавший струны на кото.
Чем я стану, когда она
Коснётся меня устами?
Мидзу но-ото.
Томми
Какая у этой басни
мораль? А морали
нет никакой.
И. Кормильцев.
1
Буйвол пьёт, пока тигр спит
Ирландец – пока не труп
А Томми хватит. Ему с утра
Под сень пароходных труб.
Он шёл из паба, правым бортом
Лёгкий давая крен.
Он был почти у пирса, когда
Случилась вся эта хрень.
2
И встал он у врат, а из ран его
Била чёрная кровь.
И был с Петром-ключарём разговор
Короток и суров.
Пётр воскликнул: «Столько грехов
Не видел я ни на ком!»
А Томми апостола отшвырнул
И вышиб врата пинком.
3
И так сказал: «По делам своим —
Господи, извини —
Я вечной жизни не заслужил,
Впрочем, как и они.
Но, затыкая в трюме дыру
Всем, что есть под рукой,
Я помнил – морю Ты господин,
А не кто-то другой.
Услышал, как в небе бродит старик,
Позвякивая ключом.
Увидел, как трое бьют одного,
Бейсбольной битой причём.
Сказал: «Стучись, и дверь отворят» —
И кинулся в бой, угрюм.
И бысть повержен ударом в лоб
И тела покинул трюм
И в кущи вошёл, чем сильно смутил
Скопище божьих чад
Святые возвысили голос,
но он
Святым приказал молчать.
И ангелу, что схватился за меч,
Цыкнул «Сойди с тропы!»
И к трону царскому прямиком
Направил свои стопы.
Логики в рассужденьях моих
Пять унций на дури пуд.
Но я не книжник, я мореман
И знаю, что дом мой
