Хроники ближнего бомбардировщика. Су-2 и его экипажи. 1941–1943 - Дмитрий Михайлович Дегтев

Судьба 30-летнего Афанасия Нестеровича Шульца была чем-то похожа на Самочкина, как, впрочем, и судьбы тысяч других сталинских соколов. Родом из Подмосковья, он также начинал с тяжелой работы на заводе, в 1932 году был призван в армию, а потом, увидев в небе эффектно пролетевшие самолеты, решил стать летчиком. Фамилия Шульца была явно немецкой, хотя во всех документах потом конечно же писали в графе национальность: «русский».

Первый вылет на Су-2 старший лейтенант Шульц выполнил 26 августа, когда 289-й ББАП наносил удар по немецким переправам через Днепр. Быстро заслужив славу хорошего штурмана, умевшего ориентироваться на местности и точно определять траекторию выхода на цель, Шульц быстро дослужился на штурмана 1-й эскадрильи. А уже 26 сентября его экипажу было поручено особо ответственное задание – уничтожить некий немецкий штаб. При этом Су-2 Шульца был определен ведущим звена. Как сообщалось в донесении, «в результате бомбардировки и атаки из пулеметов германский штаб был разгромлен».

2 октября экипаж Шульца совершил удачный налет на деревню Чутово, сбросив бомбы на стоявшие там бронемашины. В середине октября, когда нависла угроза над Харьковом, некоторые экипажи поднимались в воздух по три-четыре раза в сутки. «Бомбардировкой и атакой из пулеметов разгромил колонну противника в районе Сумы, – говорилось в документах 289-го ББАП за 14 октября. – В результате большая часть колонны уничтожена, остальная часть рассеяна. Эффективность бомбардировки подтверждена командованием 40-й армии». Ну а 15-го числа экипаж Шульца, как и днем ранее, совершил четыре боевых вылета. Однако в последнем при заходе на цель штурман был ранен огнем с земли. Так он и оказался в одной компании с Самочкиным.

Тем временем 289-й ББАП начал очередное перебазирование в Скородное. Раненых летчиков на самолете перебросить не удалось, поэтому их повезли в санитарной машине по страшной грязи и распутице. Непроходимые русские дороги мешали не только продвижению врага, но и собственным перевозкам! Оставалось еще надеяться, что колонна не попадет в такое же положение, как немцы, ранее атакованные Су-2.

К ночи грузовики добрались до Обояни. Там Самочкин и Шульц переночевали в какой-то хате вместе с коровой, а поутру снова двинулись в путь. При этом следующие 15 км ехали 16 часов! Воочию представив, а каком положении находились в это время дивизии вермахта. Грузовик в очередной раз заваливался в грязь, буксовал, потом водители и летчики с помощью вагов и лопат вытаскивали машину. Потом, продвинувшись на несколько метров вперед, снова проваливались, и все начиналось сначала. Однако худшее было еще впереди. Так и не доехав до железнодорожной станции Ржава, санитарка попала в такую трясину, что увязла в ней по самые оси. Проклиная все и всех, Самочкин пошел к стрелочнику договариваться об очередном ночлеге. Тот обещал остановить поезд, идущий на Ржаву, и разрешил переночевать.

«Только я задремал, как слышу, кто-то по телефону, в будке, где мы спали, произносит мою фамилию, – вспоминал о своих приключениях летчик. – Оказывается, это наш комиссар из передовой группы, которая добралась до Ржавы, разыскивает нас. Мы договорились, что за нами вышлют дрезину на пятый километр. Утром я проснулся, посмотрел в окно и вижу, что идет наш комиссар Громак с сержантом. Через некоторое время мы без приключений добрались до Ржавы. Начальник станции принял нас очень хорошо, напоил горячим чаем с сахаром. Подкрепившись, мы снова сели на дрезину и махнули на ней до самой Прохоровки. Там нашли нашу санитарную машину, погрузились и поехали дальше, но не далеко. Через пять километров снова увязли в грязи. Утром с комиссаром пошли на поиски какого-нибудь населенного пункта. После долгих поисков удалось дойти до деревни Призрачное. Это оказалось большое село и колхоз. Зашли к председателю и объяснили наше положение. Он обещал нам помочь, дать продуктов и лошадь, чтобы привести раненого капитана из санитарки, а меня пригласил к себе пообедать. Вот здесь я вдоволь наелся, выпил горячего чая с вареньем, и жена председателя, приветливая и добродушная женщина, заботливо уложила меня в постель.

Утром я пошел разыскивать медпункт. Когда его нашел, туда уже привезли всех остальных. Врач очень беспокоился за наши раны. Давно нужно было сделать перевязки, но не позволяли дорожные условия. На ночлег разместились в школе. Нас встретили молодые, симпатичные учительницы. За время нашей поездки я ни разу не брился, оброс как каторжник, пришлось срочно приводить себя в порядок. Вечером намечалась приятная встреча с хорошими девчатами. Наши ожидания оправдались, все получилось замечательно»[98].

Однако наземные приключения летчиков на сем не закончились. Утром они снова отправились в путь, на сей раз уже на лошадях! При этом маршрут выбирали такой, чтобы он проходил подальше от больших дорог, потому что все они были разбиты ударами германской авиации, кругом скапливались огромные пробки из грузовиков и конных подвод. Кроме того, на проселочных дорогах, где постоянно встречались деревни, легче было раздобыть продукты и отдохнуть.

Колхозники, несмотря на свою бедность, охотно угощали сталинских соколов медом, молоком, вареным мясом, хлебом и прочими вкусностями. Денег за все это, конечно, не брали ни под каким предлогом, ведь это были летчики – настоящие герои страны! Правда, столь радушный прием оказывали далеко не все. Некоторые злые крестьяне не только не пускали сталинских соколов переночевать, но еще и смотрели на них косо и враждебно.

И в этом не было ничего удивительного. Именно в октябре 1941 года, когда судьба советской власти висела на волоске, в тыловых районах начался небывалый рост пораженческих и антисоветских настроений. У народа, натерпевшегося от раскулачивания, добровольно-принудительных облигационных займов и прочих поборов, а также жестоких репрессий, накопилось справедливое недовольство режимом. Многие и вовсе ждали прихода немцев, а в указанном районе до него оставалось совсем недолго, с надеждой и радостью. Другие же винили армию и авиацию в трусости и неспособности защитить свою страну. Обещали же бить врага на его территории, а теперь даже здесь, в тысяче километров от границы, над глухими лесами и проселочными дорогами хозяйничали немецкие самолеты.

Только на следующий день летчики добрались до Скородного, однако там полка уже не было, он перебазировался дальше на восток – в Воронеж. «Нас с капитаном отправили в госпиталь, – продолжал свой рассказ летчик. – Там