Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

— Вы не волнуйтесь. Все будет в порядке, — успокаивал подполковник. — С минуты на минуту ждем вторую группу. А уж если не найдем лазейки в обороне гитлеровцев, то создадим ее сами посредством атаки...

Нашу беседу нарушил вежливый стук в дверь. В комнату вошел капитан — начальник второй группы разведчиков — и начал докладывать начальнику штаба. Они развернули карту. Я тоже склонился над ней, пытаясь уточнить обстановку. Но тщетно — ясности не было.

— Вот что, — сказал наконец подполковник. — Отдохните еще немного. Сегодня же опять пошлем разведчиков.

Что делать? Подождем.

* * *

Прошли еще сутки, а никаких известий из штаба дивизии не поступило.

Я снова отправился к подполковнику. Он встретил меня очень любезно, но ничего утешительного сообщить не смог.

Московские продукты кончаются. Вещевые мешки стали значительно легче. Некоторые бойцы вроде бы даже довольны: тяжести меньше. Другие огорчаются: ведь неизвестно, как сложится наша жизнь в тылу врага. Но главное не это. Всех очень беспокоит, что мы сидим без дела.

Посовещался с комиссаром, секретарем парторганизации отряда старшиной Иваном Петровичем Поповым, начальником штаба, начальником разведки. Мнение у всех одно: надо действовать самим. Не стоит обременять командование дивизии: у него и без нас дел много.

Четвертого марта я решил с небольшой группой отправиться в разведку.

— Позволь, — сказал Глезин, узнав об этом, — почему ты один? Пойдем вместе.

— Ну, а мне, как говорится, сам бог велел идти с вами, — присоединился начштаба Чернышов.

Корабельников, человек с виду спокойный, даже несколько медлительный, молча выслушал наш разговор, а потом заявил:

— Получается довольно забавно: в разведку собираются все, кроме начальника разведки. Как же так?.. Есть и еще одно соображение, — добавил он. — Мы уже трое суток не ходим на лыжах — так недолго и отвыкнуть от них. Предлагаю собраться и встать на лыжи всем. Может, нам сразу удастся отыскать какую-нибудь брешь и проскочить через линию фронта.

Предложение Корабельникова всем понравилось. Вечером отряд с ведома и разрешения начальника штаба дивизии тронулся в путь.

Соблюдая осторожность, мы вышли из деревни по одному, по два в разных направлениях, условившись встретиться возле рощи, недалеко от передовой.

В намеченное время все оказались на месте. Несколько минут отдыха. Затем осторожно движемся вдоль переднего края. Хотелось бы идти совсем бесшумно. Но стоит сильный мороз, и снег под лыжами скрипит. Хорошо, что ночь безлунная: небо затянуто мутной пеленой.

Довольно часто отряд останавливают:

— Стой, кто идет?

Я каждый раз прошу проводить меня к командиру подразделения. Все командиры знают о нас (их предупредил штаб дивизии), стараются помочь, рассказывают о противнике.

— Тут гитлеровцы два дня назад обстреляли нашу роту.

— Здесь был вчера небольшой бой.

— На этом участке недавно появились финские лыжники...

Продолжаем поиски... Вот где как будто можно. Останавливаемся... Но вскоре наша разведка докладывает, что неподалеку окопы, занятые вражеской пехотой. Значит, не годится, рисковать не стоит.

А время идет и идет. Не так уж далеко до утра. Заалеет восток — придется зарыться в снег, вновь дожидаться темноты.

Вспоминаю, что где-то поблизости, между двумя населенными пунктами, должно быть болото, обозначенное на карте как непроходимое. Теперь, по всей вероятности, оно сковано льдом, пройти по нему можно. Но нет ли там засады? Надо проверить.

Посылаю Демченко и с ним еще одного бойца, такого же ловкого, расторопного.

Примерно через час разведчики возвратились.

— Полный порядок, товарищ капитан, — доложил Демченко. — Фрицев у болоти немае.

«Немае»? Хорошо. Остается только уточнить маршрут. Карта при мне, но как на нее взглянуть? Попросил товарищей накрыть меня плащ-палаткой, присел на корточки, развернул карту, включил фонарик.

— Попрошу ко мне, — пригласил я Глезина, Чернышова, Корабельникова и Попова.

— Это куда, к тебе-то? — усмехнулся комиссар. — Где твой кабинет?

«Кабинет» мой был не очень комфортабельным. Но тем не менее мы кое-как поместились под плащ-палаткой. 

Совещание длилось недолго. Через несколько минут отряд двинулся вперед.

Болото совсем близко... Вот оно!.. Уже пробежали по нему несколько десятков метров. И вдруг снежинки заискрились под мягким голубоватым светом. Коварный ветерок, налетевший из-за холма, разорвал темно-серое покрывало, застилавшее небосвод, и между лохматыми клочьями облаков показалась луна. До чего же некстати!

Порыв ветра донес до меня громкий шепот Ивана Демченко:

— Ну куды ж ты, куды, малахольная? Погодь трохи, погодь!.. Хиба не бачишь, шо зараз ты зовсим ни к чому?..

Бойцы бегут чуть пригнувшись, ритмично размахивая палками. С каждым шагом напряжение нарастает. Малейший звук — скрип лыж, шорох, громкое дыхание соседа — все раздражает, настораживает.

Вперед, скорее вперед!..

Луна, словно прислушавшись к страстному призыву Демченко, нырнула за плотную завесу облаков. Отлегла от сердца давящая тяжесть.

Прошел час, второй... Отряд беспрепятственно продолжал движение. По всем расчетам, мы уже углубились во вражеский тыл.

Вдруг где-то далеко позади нас раздалась длинная пулеметная очередь. Нервы были так напряжены, что я чуть не скомандовал: «Ложись!» — хотя, безусловно, эта стрельба не имела к нам никакого отношения.

Утренняя морозная дымка расстилалась над землей, когда мы добрались до опушки леса и устроили привал.

Я поздравил своих товарищей с благополучным переходом через линию фронта. Несколько теплых слов сказал и комиссар.

Это было в четверг пятого марта тысяча девятьсот сорок второго года.

На той стороне

1

Вечереет. Сквозь облепленные снегом ветви деревьев проникают лучи заходящего солнца. Они будто хотят приветить, подбодрить путников в белой одежде, странствующих по лесам в жестокие морозы.

Присев на плащ-палатку, я вынимаю продолговатую книжицу-дневник, разграфленную по месяцам и числам (она же служит одновременно и календарем), и пытаюсь хотя бы коротко зафиксировать события минувших суток.

О чем писать? Когда, где перешли линию фронта? Нельзя. Ведь дневник может попасть к фашистам. По соображениям конспирации нельзя отметить и фамилии товарищей, особо отличившихся при первом серьезном испытании. Чем же поделиться со своим безмолвным другом?

Пишу карандашом несколько малозначащих слов, которые в будущем должны напомнить мне о пережитом, и закрываю книжечку. 

Пора собираться: скоро стемнеет, а надо еще привести в порядок лыжи, подтянуть ремни рюкзаков.

Мы не можем задерживаться. Надо скорее пробраться подальше в глубь оккупированной территории и найти намеченное место базирования — хутор Забелье в Витебской области. А до него еще около ста