Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества - Коллектив авторов
Ключевые слова: Первая мировая война, позиционный фронт, оперативное искусство, союзники.
Характеризуя умонастроения военных кругов России по итогам первого года мировой войны, мемуаристы и историки чаще всего отмечают два обстоятельства: с одной стороны, военные не скрывали гордость за то, что осенью и зимой 1914 г. русская армия активными действиями на Восточном фронте в значительной мере помогла Франции отразить наступление немцев и принудить их к обороне; с другой стороны, многие испытывали глубокое разочарование тем, что западные союзники не проявили подобную самоотверженность, когда в 1915 г. противник всей мощью обрушился на Россию.
Для подобных настроений имелись веские основания. Как известно, в самом начале войны, незадолго до судьбоносного для Франции сражения на Марне германское командование из-за угрозы со стороны русской армии было вынуждено перебросить часть войск с запада на восток, облегчив тем самым положение французов. Но когда сама русская армия оказалась в беде, достаточной поддержки со стороны союзников она не получила. Французские войска, конечно, не бездействовали, но предпринятые ими операции на Западном фронте заметным образом не облегчили положение русской армии. Исследователи склоняются к мнению, что весной и летом 1915 г. не столько союзники своими действиями оказали услугу русской армии, сколько русские – союзным войскам, поскольку немцы в условиях относительного затишья на Западном фронте продолжали перебрасывать на восток крупные подкрепления.
Подобные умонастроения в 1915 г. получили широкое распространение. На этой почве возникло известное напряжение
в отношениях между союзными армиями и государствами. Историки по-разному оценивают его параметры и значение: «Бездействие англо-французских войск на Западном фронте вызвало в России все увеличивающееся недовольство и недоверие по отношению к союзникам»[602]. Впервые за время войны серьезному испытанию на прочность подверглась вся система союзных отношений и стратегического взаимодействия России и Франции[603]. По нашему мнению, было бы преждевременно говорить о кризисе в отношениях обеих союзных держав, но доверие друг к другу было подорвано.
Русское военное командование, как нам представляется, философски отнеслось к возникшей проблеме взаимоотношений с западными союзниками. Во всяком случае, генерал Ю. Н. Данилов, одна из самых заметных фигур в высшем военном руководстве, занимавший в течение первого года войны должность генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего, даже спустя годы не усматривал злого умысла в поведении французов. Недоразумения, возникшие между союзными армиями весной и летом 1915 г., он объяснял общими недостатками руководства войной, прежде всего слабой координацией действий Антанты на различных фронтах и театрах военных действий. В книге воспоминаний, написанной по горячим следам событий, он сетовал на отсутствие «должной связи» между союзными армиями, вследствие чего военные руководители разных стран, принимая даже самые важные решения, руководствовались «преимущественно той обстановкой, которая создавалась на фронте каждого участника союза», т. е. не учитывали должным образом положение на других союзных фронтах. «Так как подготовка к операциям, – пояснял свою мысль Ю. Н. Данилов, – требует, вообще говоря, значительного времени, просьбы же о содействии поступали почти всегда внезапно, в зависимости от обстановки, уже сложившейся, то в огромном большинстве случаев своевременное выполнение этих просьб оказывалось для другой стороны неосуществимым, и поэтому действия союзников носили определенно разрозненный характер»[604].
В своей книге Ю. Н. Данилов упоминает о крупном наступлении, которое французская и британская армии предприняли во Франции осенью 1915 г. Эта военная операция служит, между прочим, прекрасной иллюстрацией к словам самого генерала, приведенным нами выше.
В соответствии с планом командования союзных войск на сравнительно узком участке фронта в Шампани и Артуа в бой были брошены значительные силы – свыше 60 дивизий. Перед ними стояла задача ни больше ни меньше как прорвать оборону противника. Для ее решения, допускает Ю. Н. Данилов, выделенных сил и средств теоретически должно было хватить: «В Шампани были сосредоточены лучшие французские войска <…> За ударными группами в полной готовности стояли конные массы, готовые развить и закончить успех всесокрушающим ударом. Несколько тысяч тяжелых и легких орудий, снабженных боевыми припасами в невиданном еще размере, должны были проложить путь пехоте» и т. д. К подготовке наступления, подчеркивает автор, союзники отнеслись добросовестно, стараясь предусмотреть любую мелочь, насколько это вообще возможно.
Но когда все приготовления были завершены, оказалось, что они упустили самое важное – благоприятный момент начала операции. Фактор или, по выражению Ю. Н. Данилова, «элемент времени», оказался способен перечеркнуть все их планы: «Ко времени окончания подготовки (наступления в Шампани. – Прим. А. Р.) уже заканчивались наступательные операции германцев против нас; германское командование получило вновь оперативную свободу и, не будучи более связанным на восточном фронте, искусно воспользовалось этим, чтобы в наиболее критическую минуту, когда на западе готов был уже рушиться их фронт, – подтянуть к нему новые силы, своевременно переброшенные с их восточного фронта»[605]. В результате не только стратегическая цель наступления – прорыв обороны противника – не была достигнута, но союзники не сумели воспользоваться даже возможностью отвлекающими ударами на западе облегчить положение русской армии именно тогда, когда она в их помощи особенно нуждалась.
Начиная с 1915 г. за более тесную координацию действий союзных армий активно выступало и французское военное командование. Именно по его инициативе возник такой механизм урегулирования разногласий между союзными армиями, а также согласования планов их совместных военных операций, как межсоюзнические конференции, организатором которых чаще всего и являлась французская Главная квартира[606]. Однако в критике, которая прозвучала со стороны русских военных кругов в адрес союзных армий, французы усмотрели нечто более опасное, чем естественная реакция общественности на неэффективную работу военной бюрократии, а именно результат влияния вражеской пропаганды на русскую армию и даже происки неких «темных сил», стремившихся подорвать единство коалиции. Поэтому французы сочли своим долгом принять меры, направленные на борьбу с распространением подобных умонастроений в русской армии и обществе.
Позицию, которой французское командование придерживалось по отношению к русской армии в первые годы войны, резюмировал в своих послевоенных мемуарах генерал Ж. Жоффр, занимавший в течение первых двух с половиной лет войны (до декабря 1916 г.) должность главнокомандующего французскими армиями. Как увидит читатель, эта позиция была довольно противоречивой. С одной стороны, французский генерал с похвалой отзывался о вкладе русской армии в победу французов на Марне. Вспоминая события 30 августа 1914 г., он писал, что несмотря на постигшую их «катастрофу под Танненбергом», «русские выполнили свои обязательства перед нами, как я на то
