Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Советская делегация и венгерские руководители на демонстрации. Справа налево: А.А. Громыко, Ф.Р. Козлов, Н.С. Хрущев, Я. Кадар. 10 апреля 1958

[РГАСПИ]

Микоян ответил, что считает свою предстоящую речь очень дружественной.

– Дорогой господин Микоян, – предложил хитрый канцлер, – посмотрите, с какой речью я выступлю.

Конрад Аденауэр, словно в знак особого доверия, прочитал ему выдержки из своего выступления. А потом попросил и Микояна показать его выступление. Микоян, поколебавшись, сунул руку в карман и вытащил текст. Аденауэр внимательно выслушал перевод и попросил вычеркнуть некоторые острые фразы. Анастасу Ивановичу ничего не оставалось, кроме как согласиться.

Аденауэр знал, что советский гость в юности окончил духовную семинарию в Тифлисе, даже проучился год в Эчмиадзинской духовной академии и едва не был рукоположен в священники. Канцлер поинтересовался у Микояна, отчего тот отказался от такой достойной миссии.

Анастас Иванович ответил, что незадолго до посвящения в сан его охватили величайшие сомнения: он утратил веру в Бога. В этот период душевного смятения ему попала в руки книга Карла Маркса «Капитал». Она явилась для него откровением.

Конрад Аденауэр. 1 января 1966

[ТАСС]

Аденауэр удивленно взглянул на Микояна:

– Я тоже однажды заглядывал в «Капитал», но совершенно не понял его.

– Я и сам понял только со второго раза, – признался Микоян.

Неизвестно, поверил ли Аденауэр, что его собеседник действительно освоил этот серьезнейший научный труд. Судя по тому, что всю свою взрослую жизнь делал и говорил Микоян, Марксовы идеи остались для него тайной за семью печатями. Как и для большинства советских вождей.

Конрад Аденауэр не без юмора описывал, как к нему явился советский посол Андрей Андреевич Смирнов. Исполняя указание министра Громыко, посол передал канцлеру озабоченность советского правительства высказываниями западногерманских генералов о продолжении традиций немецкой армии. Аденауэр ответил, что ему подобные слова немецких генералов неизвестны. Но он, напротив, помнит свой визит в Москву и выстроенный при встрече почетный караул.

– Выправка советских солдат и их подчеркнуто чеканный строевой шаг, по-моему, были вполне в духе прусской и царской традиций, – заметил канцлер. – Вот такого рода традиции как раз и не культивируются в бундесвере.

Тогда советский посол перешел к разговору о том, что в Федеративной Республике появляются тенденциозные публикации и фильмы, искаженно изображающие советскую действительность. Смирнов привел в пример три приключенческих ленты, которые незадолго до того демонстрировались в западногерманских кинотеатрах, – «Врач из Сталинграда», «Тайга», «Шелковые чулки». Аналогичная картина наблюдается и в области литературы, говорил посол: издается много книг, отравляющих атмосферу двухсторонних отношений.

Первый заместитель председателя СМ СССР А.И. Микоян в самолете Ил-18 перед началом визита в Мексику. Ноябрь 1959

[ТАСС]

– Что было бы, если бы Советский Союз стал платить той же монетой? – рассуждал посол. – Ведь материала для этого предостаточно. В советском народе во времена войны и оккупации накопилось столько ненависти, что было бы совсем нетрудно вновь разбудить ее, прибегнув к соответствующим публикациям. Но к чему бы это привело?

Канцлер оказался готов и к такому повороту беседы.

– Иногда происходят очень странные вещи, – задумчиво сказал Аденауэр. – Сегодня утром я получил письмо от одного очень умного человека, который озабочен тем, что в Федеративной Республике показывают слишком много советских фильмов, которые являются пропагандистским материалом в пользу Советской России. А вчера руководитель моего ведомства печати Феликс фон Эккардт принес мне сводку последних нападок советской прессы на Федеративную Республику, хотя я его об этом не просил. Позволю себе передать ее теперь вам, господин посол.

Никита Сергеевич Хрущев исходил из того, что не боги горшки обжигают и любой может справиться с дипломатической миссией. Он не учитывал, что хитрые и опытные советские чиновники имеют дело с очень умелыми партнерами, такими же мастерами демагогии, только более свободными в своих действиях.

Во время переговоров в Москве с канцлером ФРГ Хрущев взорвался:

– Я прежде увижу вас в аду, чем соглашусь с вами по этому вопросу!

Конрад Аденауэр реагировал немедленно:

– Если вы увидите меня в аду, то лишь потому, что первым туда попадете.

После этой перепалки разговор пошел легче…

Никита Хрущев мечтал быть принятым в клуб лидеров великих держав. Ему хотелось, чтобы его уважали не только как главу Советского Союза, но и как деятеля мирового масштаба. Для этого в первую очередь следовало установить контакты с Соединенными Штатами. Но Никита Сергеевич не знал, как подступиться к этой задаче. Казалось, отношения между двумя странами безнадежно испорчены.

Хрущев дал интервью американской газете «Нью-Йорк таймс»: «Если говорить о международной напряженности, то дело, очевидно, сводится в конечном счете к отношениям между двумя странами – между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки… Мы считаем, что если Советский Союз сможет договориться с Соединенными Штатами, то тогда нетрудно будет договориться и с Англией, Францией и другими странами».

Хрущеву меньшие по масштабам и мощи державы не казались достойными партнерами. Правда, он сам не очень верил, что договориться с американцами будет легко:

– Если бы, допустим, встретились наш министр Громыко и ваш секретарь Даллес, то они за сто лет ни до чего не договорились бы, и, может быть, только внуки дождались бы каких-либо результатов от этих переговоров.

П.Е. Шелест, Н.С. Хрущев, А.А. Громыко, Т. Живков и сопровождающие их лица у мавзолея Георгия Димитрова. Май 1962

[РГАСПИ]

Разумеется, дипломаты исполняют волю политического руководства. Если бы она была проявлена, Громыко и Даллес вполне могли бы договориться.

7 октября 1957 года Громыко сообщил в Москву из Нью-Йорка:

Строго секретно, снятие копий воспрещается

В связи с моей беседой с Даллесом напрашиваются следующие выводы:

1. Основной смысл заявления Даллеса в части, касающейся Ближнего и Среднего Востока, сводится к фактическому признанию серьезного провала политики США в отношении Сирии. Отсюда попытки представить отступление, по крайней мере, поскольку речь идет о способах проведения этой политики, как результат какой-то договоренности или, во всяком случае, переговоров с СССР. При создавшемся положении для США выгодно представить дело именно так.

Поскольку это объясняется в первую очередь неудачами в проведении указанной политики, то сам факт, что правительство США пришло к выводу приступить к обмену мнением с Советским правительством по вопросам, относящимся к Ближнему и Среднему Востоку, для нас является политическим плюсом, так как это еще больше подчеркивает указанные неудачи США. Кроме того, США лишний раз тем самым вынуждены признать, что с Советским Союзом нельзя не считаться при рассмотрении вопросов, относящихся к Ближнему и Среднему