Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

Игорь Данилевский

Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма

Вместо предисловия. Несколько предварительных замечаний

Когда речь заходит об истории — в том числе об истории древней Руси, — обычно начинают вспоминать правителей, военачальников, войны, сражения, победы и поражения. Кроме того, историки рассуждают об экономике, политике, социальной структуре, государственном строе. Реже речь заходит о культуре. И уж совсем редко появляются работы, в которых изучается, так сказать, субъективная составляющая исторических событий и процессов: то, как люди воспринимали происходящее и почему они поступали так, а не иначе. Хотя в последнее время к этой теме обращаются все чаще. Сравнительно недавно появилось даже новое модное направление исторических исследований: так называемая интеллектуальная история, или история идей. Речь идет об изучении истории человеческой мысли и интеллектуалов — людей, которые формулируют идеи и предлагают пути, позволяющие улучшить жизнь общества. Впрочем, практически любое письменное изложение каких-то мыслей может стать предметом изучения интеллектуальной истории.

За последнее столетие мы привыкли думать (как нас и учили), что «бытие определяет сознание». Однако мысли, особенно высказанные авторитетными личностями, хоть и кажутся чем-то эфемерным, на самом деле могут обладать колоссальной силой. Воплощенные в жизнь, они сами могут существенно изменять — и изменяют, как мы постоянно убеждаемся на собственном опыте, — это самое бытие.

Допетровская или, как ее еще называют, древняя Русь[1] — время зарождения, становления и развития более или менее определенной системы идей и взглядов, которые заложили основы государственной идеологии и общественных настроений в Российской империи, советской и постсоветской России. За последнее столетие вышло немало работ, в которых рассматривались разные аспекты истории общественной мысли XI–XVII веков (список основных обобщающих работ прилагается). Внимание их авторов в подавляющем большинстве случаев было сосредоточено на важнейших комплексах проблем, которые так или иначе обсуждались обществом допетровской Руси: представлениям о том, как устроен мир, в котором жил человек того времени, как этот человек представлял свое место в этом мире и как следует жить в этом мире, чтобы максимально соответствовать ему, не нанося вреда себе и окружающей «реальности»; правилам ведения домашнего хозяйства; проблемам государственной идеологии и легитимности светского правителя; отношениям светской и духовной властей и, наконец, проблемам отношений человека и власти.

Гораздо реже в центре исследований оказывались сами люди, которые первыми пытались сформулировать подобные вопросы и найти на них достойные ответы. Между тем чрезвычайно важно понять, кто они такие, что заставило их взяться за перо, какое влияние оказали их размышления на последующие поколения мыслящей «элиты» древнерусского общества.

Конечно, здесь будет представлен далеко не полный список подобных писателей и их сочинений. В нашем распоряжении имеется лишь малая часть интеллектуального наследия древней Руси. По мнению специалистов, от домонгольского периода, скажем, до настоящего времени дошло не более нескольких долей процента всех написанных тогда книг. Уже это само по себе сужает возможности изучения ценностных ориентаций, неосознанных установок восприятия и стереотипов поведения древнерусского человека. Но даже те сохранившиеся «осколки» интеллектуальной жизни невозможно рассмотреть в полном объеме. Результаты усилий многих поколений историков и филологов освоить это наследие заняли бы не один том. Да и проследить все направления эволюции идей, зарождавшихся и развивавшихся тогда, было бы невероятно сложно. Поэтому мы попытаемся рассмотреть произведения лишь нескольких наиболее, на наш взгляд, интересных и важных древнерусских авторов, оставивших значительный след в формировании и развитии идей, волновавших образованных людей на Руси в XI–XVI веках. В их числе самые разные личности: это и церковные иерархи (будущий первый митрополит-«русин» Иларион, владимирский епископ Серапион, старец Филофей), и безымянные первые монахи-летописцы, и рядовой новгородский клирик Кирик, и представители, так сказать, средних слоев общества (Даниил Заточник, тверской купец Афанасий, служилый человек Иван Пересветов), и князь Владимир Всеволодович Мономах. Основное внимание при этом будет обращено не только на их работы, но и на самих создателей текстов. Давайте попытаемся увидеть за их сочинениями живых людей, которых те или иные обстоятельства подвигли на то, чтобы оформить свои мысли в письменной форме. И для этого постараемся понять смысл, который они вкладывали в свои произведения, отказавшись, насколько это возможно, от стереотипов мышления современного человека.

Сделать это, однако, непросто. Часто полагают, будто древнерусских авторов волновали те же проблемы, что и наших современников. Из-за этого подчас бывает трудно уловить смысл написанного. К тому же советские ученые сплошь и рядом исходили из того, что люди XI–XVI веков думали так же, как и человек XX века. «Мне представляется, — писал, например, прекрасный знаток древнерусской литературы Дмитрий Сергеевич Лихачев (1906–1999), — что постановка вопроса об особом характере средневекового мышления вообще неправомерна: мышление у человека во все века было в целом тем же». Мало того, допущение, будто автор произведения того времени мог пользоваться иными, нежели современный исследователь, понятиями, а его логика отличалась от логики нынешнего человека, якобы вообще закрывало возможность понять произведения прошлого. Так, Яков Соломонович Лурье (1921–1996), говоря о древнерусских авторах, писал: «их понятийный аппарат, судя по всем источникам, принципиально не отличался от нашего… Исследователь, который предполагал бы существование у людей прошлого „особого мышления“, в сущности закрыл бы для себя возможность понимания сочинений средневековых авторов: ведь сам такой исследователь живет в наше время». Соответственно, если в описаниях событий древнерусский автор видел непосредственное проявление высшего Промысла, это расценивалось исследователями лишь как дань традиции, но не особенность мышления. Из этого делался вывод, что «книжники» древней Руси «только внешне присоединяли свои религиозные толкования тех или иных событий к деловому и в общем довольно реалистическому рассказу», и «религиозные воззрения, таким образом, не пронизывали собою всего <..> изложения» — в них просто «сказывался <..> средневековый „этикет“ писательского ремесла» (Д. С. Лихачев). Поэтому «отвлеченные построения христианской мысли», которые встречаются в древнерусских текстах, нельзя якобы использовать даже для изучения мировоззрения их создателей. При таком подходе довольно сложные и многоуровневые по смыслам тексты «приземлялись» и по большей части сводились к буквальным значениям написанного. Соответственно, к древнерусским авторам относились как к людям, которые «просты умом», думают и понимают «по-детски». Поэтому их то и дело «поправляли», объясняя, где они «ошибались», что описывали «неверно», о чем повествовали «нелогично». Мысли, ими высказанные, «приспосабливались» к концептуальным построениям, взглядам и вкусам исследователя: в них сплошь и рядом «вчитывали» смыслы, о которых древнерусский автор и не подозревал; то, что подходило для доказательства мнения ученого, использовалось им в качестве иллюстрации, а то, что не соответствовало представлениям о том, «как должно