Серийный убийца: портрет в интерьере (СИ) - Люксембург Александр Михайлович
Однажды кто-то из верующих братьев передал мне письмо из Волгодонска от Жени, в котором она сообщала, как горячо любит меня, и о своем небольшом горе. Освободился её муж, приехал к ней, она его приняла, встретила, а через несколько дней он обокрал её и уехал в Ростов. Просила меня приехать. Вскоре мы опять были вместе.
Но может ли быть с кем-то вместе Муханкин? Ивой раз он почти всерьез утверждает, что да. Он подробно рассуждает о детях своих реальных и воображаемых женщин, считает суммы, которые можно выделять на «семейный бюджет», но, словно забывая о собственных выкладках, тут же вводит все новых и новых персонажей в свой эротический эпос.
Итак, соотнесем факты, и тогда увидим, что у нашего героя, если верить ему на слово, действительно образовался целый гарем. Ольга М. и её дочь Марина в поселке Красина в Шахтах, Женя и еще две женщины в Волгодонске — постоянные его подруги, между которыми он делит свое время, а в придачу ко всему то та, то другая случайная встреча привносит дополнительное разнообразие в относительно устоявшийся порядок вещей. При том, что рассказчик хочет убедить нас в своей сексуальной состоятельности, он, похоже, заодно выдает характерное для его внутреннего мира сосуществование разнотипных эротических фантазий, чередование которых придает дополнительную остроту испытываемым им ощущениям.
Но были еще причины, по которым мне нужно было время от времен бывать в Волгодонске. Там меня ждали еще две женщины. Одна из них работала в продуктовом магазине, а другая — на почте. И так получилось однажды, что и не хотел, но в один из дачных дней пришлось познакомиться с Таней, которая работала на почте. Мы тогда с отчимом раскидывали по огороду песок на даче. На соседней даче копались на своем огороде соседка с мужем. Потом её муж уехал в город, и она осталась одна. Отчим заговорил о чем-то с ней, когда она вырвала какой-то большой куст и несла его выбрасывать за пределы участка. «Хочешь посмотреть репу?» — спросит у меня отчим. «Хочу», — ответил я. «А вон пойди, глянь, соседка целый куст выбросила». Я подошёл к выброшенному кусту и увидел множество клубней. «Если хочешь, попробуй». Опять подошла соседка с другим кустом и бросила его рядом с первым. «Сын ваш?» — спросила она у отчима. «Да, старший». — «А я почему-то думала, что у вас один. Этого я впервые вижу». Тут я вступил в разговор; «Вот в гости приехал к родителям, помогаю». — «Правильно, огород кормит, все же свое, и покупать не надо. А вы что, репы не видели? — «Нет». — «Вот те на. А откуда же вы приехали? В отпуск, наверное?» — «Да, вроде как в отпуск. Из Шахт я». — «Ясно, уголь. Шахтер что ли? Семья, наверное, есть там?» — «Когда-то была семья, а сейчас холостяк». — «Сколько девок ходит вокруг, еще найдете свою половину. И дети есть, наверное?» — «Да, есть. Сын». — «Родители разбегаются, а дети страдают. Вас еще, молодых, можно понять, а мы со своим тоже на грани развода. Ну, не обидно, уже дети больные, сына женили, а дочь еще не собирается замуж, умыться дальше хочет. С ума люди сходят, сходятся, расходятся… Да и жизнь сейчас видите какая настала». — «Да, не мед, уж это я заметил. Хотя с виду, как в Америке». — «В Шахтах как там, лучше жизнь, чем у нас в Волгодонске?» — «Везде хорошо, где нас нет. А я смотрю, вы такая сильная, ловкая, работа так и спорится у вас в руках, лопатой умело орудуете и не отдыхаете. Столько в вас энергии и темперамента, что на десятерых хватит». — «Я на почте работаю, а там бумаги и все. В эту землю всю энергию и темперамент свои и вкладываю. Вы же, мужики, нынче слабые пошли. Мой вой, видели, копнулся чуть в земле, папиросу в зубы и ушёл домой пиво цедить. К ночи не на что будет смотреть, и так каждый день. Нет на вас ни надежды, ни опоры. Все самим, бабам приходится делать и на себя надеяться. Ну ничего, было бы здоровье, а остальное будет». — «Женщины тоже разные бывают. Ну да ладно… Я хотел спросить у вас… На почте можно конвертов с российской маркой купить?» — «Конечно, можно. А что, надо вам?» — «Надо штук двадцать и открыток больших, двойных. Хочу в одно место заказное письмо послать». — «Я около «Юности» работаю, приходите завтра».
На другой день я пришёл к ней на почту, хотя с утра уже купил конвертов, книгу открыток, тетрадей и отправил заказное письмо в колонию неплохому знакомому зэку, Лёньке Пискову в 11-й отряд, из которого я когда-то сам освобождался. Она сидела у окошка за стеклом и, наклонив голову, перебирала какие-то бумаги. Я постучал в окошко, и, когда она подняла голову и увидела меня, я произнес: «Приветствую вас, женщина-труженица», — и просунул в окошко букетик цветов. Она улыбнулась, поздоровалась и приняла цветы, поблагодарив меня за внимание, оказанное ей. «То, что нужно было мне, я уже на своей почте у дома взял, а к вам пришёл показать, что не все мужчины одинаковы». — «Я сейчас выйду, подождите меня на улице».
Она вышла из здания, легко спустилась по ступенькам и сказала, что ей нужно поговорить со мной, и предложила пройтись на аллею к лавочкам. «Я не знаю, как вас зовут». — «Владимир». — «А я Таня». — «И все?» — «А что еще может быть?» — «Тогда все, понял, перейдем на ты. О чем мы будем говорить?» — «Правда, не знаю, с чего начать. Ну ладно, ты не можешь прийти сюда после шести?» — «Если нужно, приду». Было видно, что Таня волнуется. «Вчера мой муж напился, кидался на меня. Дочка не дала тронуть меня. А сегодня с утра опять был скандал. Угрожал, обзывал, как хотел, я сказала ему, что подала на развод, и ушла на работу». — «Ну а я здесь при чем? Что от меня требуется?» — «Ты бы не смог меня проводить домой?» — «Так, теперь ясно. В семейные дела я не хочу лезть, но такую симпатичную женщину, как ты, Таня, грех не проводить. Проблем нет, в шесть я здесь».
Я проводил её до почты; она легко порхнула вверх по ступенькам и скрылась за дверью. Шёл я по главной улице города от Тани и думал: «Все неприятности с этого начинаются. А если её муж где-то поджидать будет, то будет беда. Ну ничего, уже согласие дал, назад ходу нет. Вдруг что — отвертка в кармане. Пырну его в руку или ногу, если кинется, пяткой в лоб, и будет готов. А Таня, несмотря на свои годы, ничего — большегрудая, пышнозадая и неполная. Сколько ей лет? Наверное, лет сорок шесть. Н-да, разница большая, я сынок перед ней, но ведь Пугачева с Киркоровым тоже ого-го с разницей в годах и счастливы на весь мир. Не может того быть, чтоб такая, как Таня, крест между ног положила. Уж на меня, молодого, соблазниться повод дам, вниманием и обходительностью не обделю, и сама полезет: баба есть баба».
Жарко сегодня. Зашёл в магазин. За прилавком стоит высокая темноволосая продавщица — накрахмаленный белый халат в области живота, видать, свеже выпачкан о продукты-копчености. Спрашиваю: «Как насчет попить?» — «Вот все перед тобой, плати и налью. Или с собой надо?» — «А мы вроде бы и не знакомы с вами, а уже на ты». — «Ну платите вы и пейте. Или берите». — «Ну и ну, такая прелестная женщина, симпатичная, красивая… Не идёт вам грубость, не к лицу. Я бы вас на руках носил, если бы вы были моей женой».
Женщина сверху вниз оценила меня взглядом и рассмеялась: «Надорвешься, милый. Ты, наверное, перегрелся на солнышке». — «А ты, милая, напои меня из холодильничка, и я остыну. Честное слово, холодненькой хочется «пепси» или «фанты», пожалуйста, если можно». — «Минеральная есть. Открыть?» — «Открывай быстрее. И за то спасибо». — «Ну рассмешил! Ты всегда такой или когда пить хочешь?» — «Ну как я могу про себя что-то сказать? Нужно же кому-то со стороны смотреть. А у меня смотреть некому. Вот если б не я, и не посмеялась бы. А я появился в вашем заведении, и сразу безразличие стало светом. Нет, серьезно, вот сейчас радостно стало смотреть в твое живое, сияющее лицо. А то стою и боюсь спросить: лицо-то никакое, а ты женщина вон какая необъятная! Мне бы такую — я бы самым счастливым человеком был на этом свете! Представляешь — вся моя!» — Она опять засмеялась и спросила: «Ты всегда такой разговорчивый?» — «Как видишь». — «Приходи еще. Так и быть, для тебя буду ставить в холодильник водичку». Я допил остатки минералки, поблагодарил её и вывел на улицу.
