Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев

Поначалу Ельцин присматривался ко мне, держал на расстоянии. Думаю, я завоевал его доверие, только когда организовал его успешный визит в Прагу летом 1991 года. Его предыдущие зарубежные поездки, включая довольно скандальное посещение Соединённых Штатов в 1990 году, складывались до тех пор не очень удачно. В ходе того визита в США Ельцин провёл слишком много времени со знаменитым американским «Джеком Дэниелсом», за что подвергся резкой критике в прессе. Поэтому он буквально пришёл в ужас, когда президент Вацлав Гавел предложил ему прогуляться в знаменитую пражскую пивную, где он некогда любил посидеть со своими товарищами-диссидентами. Убеждая Ельцина принять приглашение, я чуть не лишился своей должности. Я заверил его, что приглашение Гавела — это не намёк на любовь Бориса Николаевича к выпивке, а глубоко символичный жест доверия российскому лидеру. Президент последовал моему совету просто ограничить выпивку и хорошо провёл время в пивной. Через несколько дней я смог показать ему вырезки из газет, в которых эпизод с посещением пивной оценивался весьма положительно.

Поездка в Прагу оказалась важным делом, однако события, развернувшиеся позже тем летом, стали намного более важными для страны и всего мира.

Часть первая

Россия против Советского Союза 1991

Глава 1

Путч. Советские танки против российского Белого дома

Будем сопротивляться

Девятнадцатое августа 1991 года. Обычное утро. Одна неожиданность: вместо утренней разговорной программы по всем телеканалам идёт балет «Лебединое озеро». Тот самый, который традиционно предварял в эфире сообщения о смерти советских руководителей. С 1982 года — трижды. Те, кто в этот ранний час оказался перед телевизором, сразу поняли: в стране что-то происходит.

Михаил Горбачёв в свои шестьдесят выглядел слишком здоровым, чтобы последовать за предшественниками — Брежневым, Андроповым и Черненко. Тогда что же? Ответ дали экстренные выпуски новостей. Диктор объявил, что Горбачёв заболел и находится на даче в крымском Форосе. Власть перешла к новому советскому руководству — Государственному комитету по чрезвычайному положению, члены которого обещали «советским трудящимся» восстановить социалистический «закон и порядок».

Во время этого объявления я был уже в машине на пути в город с госдачи, находившейся в пятнадцати километрах от Москвы, в Архангельском. Президент России Борис Ельцин занимал дом неподалёку от меня, здесь же жили другие российские руководители. Этот посёлок служил неформальным местом встреч для команды российского президента и членов его правительства. По пути я заметил признаки необычной активности на местном посту ГАИ. Рядом с постом стояли бронетранспортёры, автоматчики и люди в серых плащах, в которых безошибочно можно было определить сотрудников КГБ.

Ого! Какие контрастные чувства в одно серое утро понедельника, отметил я про себя. Сначала восхищение — «Лебединое озеро», русская классика во всей красе. Теперь страх — советская репрессивная машина во всей силе. Какие сияющие вершины и зияющие бездны…

«Едем дальше или разворачиваемся?» — спросил меня побледневший водитель. Я понимал, что он чувствовал, и постарался говорить предельно спокойно: «Поехали, нет проблем». И тут же понял, что мы едем по обычному маршруту к маленькому обшарпанному особняку министерства иностранных дел Российской Федерации, который находился вдали от Белого дома, где размещалось российское правительство и Верховный Совет. Я попросил водителя изменить маршрут и ехать в Белый дом. Не было сомнений, что главные события будут разворачиваться именно там.

Подъехав на Краснопресненскую набережную около 8:30 утра, я, как обычно, дружески поддразнил молодого милиционера у входа: «Привет, командир! Что у тебя сегодня в кобуре на завтрак?» Он ответил неожиданно серьёзно: «Сегодня пистолет. Нам надо вас охранять». Милиционеров было совсем немного, и надежды на то, что они способны защитить нас, конечно, не было.

В пустом здании я встретил председателя парламентского комитета по законодательству Сергея Шахрая. С иронической усмешкой он поздравил меня с тем, что государственный переворот, которого мы ожидали от сторонников жёсткой линии уже почти десять месяцев, произошёл, и, разумеется, мы к нему оказались не готовы.

— Ты говоришь «переворот», — ответил я. — А я бы сказал — просто новое советское руководство.

Действительно, все путчисты занимали руководящие должности. Во главе ГКЧП стоял вице-президент Геннадий Янаев, предложенный на эту должность самим президентом СССР Михаилом Горбачёвым и под его давлением одобренный депутатами только при повторном голосовании. Кроме Янаева, членами ГКЧП были премьер-министр СССР Валентин Павлов и главы важнейших советских силовых ведомств: председатель КГБ Владимир Крючков, министр обороны Дмитрий Язов и министр внутренних дел Борис Пуго.

— Мы должны потребовать публичного выступления Горбачёва, как бы он ни был болен. Если он не может этого сделать, пусть врачи обнародуют диагноз. Иначе это переворот! — не согласился со мной Шахрай. — Сейчас я позвоню Ельцину. Он на даче с несколькими помощниками. Они работают над заявлением с осуждением переворота. Посоветую ему вернуться в Москву. Будем надеяться, что его, как и нас, никто не остановит. Ты что предлагаешь?

— Я думаю, моему министерству надо обзвонить западные посольства и средства массовой информации и попросить их представителей прибыть сюда, скажем, к 10:30. К этому времени Ельцин будет либо в Белом доме, либо под арестом. В любом случае мир должен услышать от нас, что происходит.

Шахрай позвонил на дачу Ельцина и поговорил с Геннадием Бурбулисом, в то время ближайшим помощником российского президента. Наши предложения были одобрены. Я немедленно перезвонил в своё министерство и с удовлетворением обнаружил, что все ключевые сотрудники на месте и готовы выполнить свою работу без долгих объяснений. Штат министерства был невелик — около шестидесяти человек. Союзное министерство иностранных дел располагало тысячами дипломатов и служащих, которые тоже делали свою работу, но только для наших политических противников.

К десяти часам в здании на Краснопресненской набережной собрались все российские руководители. Удивительно, но никого из них на пути в Белый дом не задержали. В том числе президента России Бориса Ельцина.

По предложению Геннадия Бурбулиса мы направились в его кабинет на встречу с группой сторонников из числа политиков-демократов. Их возглавлял академик Юрий Рыжов, известный физик и искренний сторонник демократических реформ в России.

Рыжов был ярким человеком. Позднее Ельцин предлагал ему пост премьер-министра, Рыжов отказался. Но через некоторое время согласился стать послом России во Франции, где много лет прекрасно работал. А тогда, 19 августа 1991 года, Юрий Алексеевич просто пришёл в пустой Белый дом и обзвонил своих единомышленников. В результате собралось не менее тридцати учёных, юристов, журналистов. К вечеру к нам присоединился и всемирно