Бег – моя терапия - Скотт Дуглас
Но вот вывод из цитаты Уильяма Джеймса: «Часть глубокой тайны и трагедии жизни заключается в том, что отблески того, что мы считаем превосходным, даются многим из нас лишь в мимолетных ранних фазах того, что по сути ядовито».
В какой-то момент, когда мне было за тридцать, я понял, что пью не когда мне хорошо, а чтобы мне стало лучше. Название старого альбома группы Spot 1019, This World Owes Me a Buzz («Мир должен мне стаканчик»), крутилось в голове почти каждый день. К тому времени мне уже поставили диагноз «дистимия», я принимал антидепрессанты. Умом я понимал, что регулярное употребление депрессанта центральной нервной системы – худшее решение для моего психического здоровья. Но тяга к тем прежним, казалось бы, свободным от последствий временам под властью функции «да» была очень сильной.
Для достижения того же эффекта приходилось пить чаще и, конечно, больше. Когда я начал замечать, что другие видят мое пьянство, я стал чаще употреблять крепкий алкоголь, чтобы быстрее добиться эффекта, причем уже в одиночку. Как и Стив Карталия, я убеждал себя, что контролирую ситуацию, поскольку никогда не пропускал пробежки и работу.
Я знал, что обманываю себя. Я проходил интернет-тесты, определяющие наличие алкогольной зависимости («Вы когда-нибудь чувствовали, что вам лучше сократить прием алкоголя?». «Раздражают ли вас люди, которые критикуют вас за пьянство?»), причем успешно (или безуспешно – тут как посмотреть). На любой вопрос я всегда мог ответить «Да, но…». Например, люди делают много того, что меня раздражает. Почему это должно значить, что у меня проблемы с алкоголем? Но в моменты, когда был беззащитно честен с собой, я осознавал правду.
Ситуация продолжала ухудшаться, и я начал пить тайно. Я хранил на чердаке или в ящике с одеждой 50-миллилитровые пузырьки водки, которые легко спрятать и осушить одним глотком. Когда моя жена поняла, что происходит, я начал прятать алкоголь за пределами дома, часто там, где останавливался на последнем километре пробежки. Я испытывал отвращение к себе не только за то, сколько времени и умственной энергии я тратил на мысли о выпивке, но еще больше за то, что регулярно обманывал и разочаровывал жену. Было очевидно, что все идет не туда, будущее виделось все более мрачным. За день до Дня благодарения 2008 года я пошел на первый сеанс с Бруксом. После нескольких особо тяжелых месяцев я бросил пить летом 2009 года.
Бег отчасти шел рука об руку с моим пьянством, а потом помог мне бросить.
Брукс рекомендовал мне использовать когнитивно-поведенческую терапию, чтобы в каждый конкретный день успешно отказываться от алкоголя. Например, когда у меня появлялась мысль «Мир должен мне стаканчик», я анализировал ее. Что стояло за этой мыслью, была ли она обоснованной? Иногда я говорил себе: «Хватит жалеть себя. Ты здоров, женат на лучшей женщине из тех, что встречал в жизни, ты не бедствуешь и вряд ли тебе это грозит, тебе не нужно работать в офисе, в морозилке есть мороженое». Часто я приходил к выводу: «Да, ты заслуживаешь того, чтобы чувствовать себя лучше, чем в последние несколько часов. Но поможет ли в этом алкоголь? Есть убедительные доказательства, что нет. Даже если тебе будет хорошо, эффект продлится не дольше двадцати минут. Идея выпить сейчас не выдерживает критики».
Моя основная мысль в главе 7 заключалась в том, что бегуны естественным путем постоянно используют КПТ. Мы долго не продержимся в спорте, если будем сдаваться каждый раз, когда пробежка кажется нам слишком длинной или быстрой или расписание и погода создают трудности. Десятилетний опыт борьбы с такими мыслями помог применить эту технику к отказу от алкоголя легче, чем можно было ожидать.
Кроме того, благодаря бегу я умело использовал менталитет «всё или ничего» во благо, а не во вред. Сначала я попробовал снова начать пить изредка и в компании. Это привело к бесконечным внутренним вопросам: «Можно ли мне вторую порцию пива? Не слишком ли рано употребить бокал вина после пива, выпитого четыре дня назад? Что будет, если завтра мы пойдем на другую вечеринку? Почему я на самом деле пью этот напиток?» Беспокойство от размышлений над этими вопросами превышало удовольствие от процесса. Поэтому я поставил перед собой новую цель: жизнь без алкоголя. И образ мышления, необходимый для ее достижения, оказался мне знакомым. Десятилетия назад я понял, что мне проще бегать каждый день, если только я не травмирован или не болен. Тогда мне нужно лишь решить, когда и где бегать, а не бежать ли в принципе. Применительно к алкоголю эта привычка означает, что я не трачу энергию на то, чтобы решить, буду ли я сегодня пить.
Наконец, бег научил меня справляться с ежедневными трудностями, работая над достижением долгосрочной цели. Бег требует веры в то, что ваши усилия окупятся, несмотря на неудачи. Дж. Карсон Смит, исследователь мозга из Университета Мэриленда, говорит, что регулярные занятия бегом должны укреплять психологическую устойчивость и мозг. «Вы прошли множество ситуаций, когда вам приходилось заставлять себя, сталкиваться с неприятностями, возможно, даже с травмами и восстановлением после них, – говорит он. – Но вы справились с этим и добились успеха или хотя бы продолжили путь. Можно надеяться, что такие моменты становятся жизненными уроками, из которых мы черпаем вдохновение в трудных ситуациях».
Когда я только бросил пить, я впервые за долгое время вновь впал в глубокую депрессию. Брукс сказал мне, что система вознаграждения моего мозга, которую я долго разрушал, должна заново научиться работать. Я понимал, что тяжесть преходяща, я, как после сложных тренировок, стану сильнее. Я увеличил пробег и чаще тренировался с друзьями, чтобы получать больший ежедневный заряд бодрости. Помогало и большое шоколадное печенье на ночь. Через несколько месяцев избегать алкоголя стало гораздо проще: я просто перестал думать о выпивке.
Я был бы рад сообщить, что начал гораздо лучше бегать, как только перестал пить. Но
