Товарищ мэр - Руслан Муха

Кобылянский нехорошо усмехнулся, неодобрительно покачал головой, но документы все же подвинул к себе.

Затем он начал задавать вопросы по техническим моментам, и ему сдержанно отвечала Кристина.

Наконец, спустя четверть часа, Кобылянский выбрал два комплекта документов.

— Эти возьму, покажу своим специалистам. Что-нибудь выберем. Но вот насчет торгов…

— Думаешь, кто-то еще в городе вдруг пожелает тебя перебить? — уловил я его мысль.

— Нет, не думаю, что кто-то осмелится, — усмехнулся Кобылянский, затем скользнул взглядом по Кристине. — Есть еще пара вопросов. Только наедине.

Кристине дополнительных намёков не потребовалось. Она вопросительно взглянула на меня, я едва заметно кивнул.

— Подожду в холле, — сказала она, её голос был ровным, но во взгляде, скользнувшем по Кобылянскому, читалась лёгкая насмешка.

Когда дверь за ней закрылась, Кобылянский откинулся в кресле.

— Недооценили тебя там сверху, когда назначали. Ох, недооценили, — он растянул рот в кривой ухмылке. — Ты, конечно, как я погляжу, парень хитрый и толковый. И рвение твое похвально. Но! — он оборвал себя на полуслове, многозначительно вскинул брови и на какое-то время замолчал.

— Хорошо, Евгений, — резко перешел на деловой тон Кобылянский. — Допустим, я согласен на твои правила. Но что ты собираешься делать с теми, кто не захочет играть по-твоему? — Он пристально посмотрел на меня, и в его взгляде читалась не угроза, а скорее предостережение. — Тут надо понимать, Евгений, что мир устроен изначально не так, как тебе хочется. Одного юношеского максимализма и желания справедливости недостаточно. Эта система давным-давно устоялась, и нужно понимать, она тебя сломает быстрее, чем ты её. Может, лучше не стоит и сопротивляться? Себе дороже, Женя. Это я тебе не как бизнесмен говорю. Считай, что это мой отеческий совет.

— За непрошеный совет спасибо не говорят, но спасибо, — сдержанно кивнул я.

Конечно же, отвечать ему не было смысла. Если б большевики так рассуждали, как Кобылянский, народ бы до сих пор «Боже, царя храни» пел. И я был уверен: вся система держится лишь на том, что все верят, будто её не сломать. Их братия уверена, что всё решают деньги. Потому воруют, обманывают, копят, даже не особо соображая, для чего. То ли жадность, то ли комплексы какие…

Понятное дело, что капиталистическое мышление подразумевает: деньги равно власть. Вот только зря они забывают, что государство-то у нас нынче социальное. Да, это не коммунизм. И сейчас индивидуализм больше в почете. Но и коллективизм никуда не делся.

Потому и выходит: настоящая власть — это народ. И закон, между прочим, тоже имеет вес. Пусть пока что и то, и другое словно бы задвинуто в дальний угол. Но именно на это и нужно опираться. На народ и на закон. Это мое главное оружие.

— Ты мне так и не сказал, где Антон, — прервал мои размышления Кобылянский, а затем, явно выказывая недовольство добавил: — и что там у тебя за методы, которые так отличаются от моих?

— Антон в безопасном месте, — твёрдо ответил я. — Учитывая как ты реагируешь, думаю, будет безопаснее тебе не знать. Но не переживай, через месяц, максимум через два твой сын вернется в целости и сохранности новым человеком.

— Где он? — настойчивее повторил он. — Я должен знать.

— Что ж, — я положил руки на стол. — Хорошо. Отвечу. Он в соседнем городе, в государственной наркологии. Работает санитаром, но поступил как пациент. То есть возможности уйти у него не будет. И не советую его посещать в ближайший месяц. Я уверен, Антон начнет плакаться, тебе снова станет его слишком жалко, и ты сорвёшь весь процесс.

Кобылянский нахмурился, качнул головой, уткнул взгляд куда-то под стол, вцепившись обеими руками в подлокотники кресла.

— Нет, не сорву, — решительно сказал он. — Главное, чтобы помогло.

В кабинете повисла тяжёлая пауза. Кобылянский продолжал смотреть в одну точку, его пальцы всё ещё впивались в подлокотники, а затем он их резко отпустил и взглянул на меня.

— Если честно, Женя, важнее детей для меня в этой жизни ничего нет. — Он сгорбился, внезапно показавшись намного старше. — И я бы все свои деньги отдал, чтобы Антон стал нормальным.

А затем он грузно поднялся с места, бросил на меня рассеянный, чем-то озадаченный взгляд, протянул руку, явно решив попрощаться:

— Ладно, давай, как определимся с участком, свяжемся.

Короткое рукопожатие, и Кобылянский, сложив руки за спину, так и не распрямившись, по-стариковски зашаркал прочь.

Я решил его проводить и вышел следом.

Внизу Кобылянского, как послушный пёс, ждал его телохранитель: массивный, неподвижный, с пустым взглядом. Кобылянский вышел молча, не оборачиваясь, и тяжело опустился на заднее сиденье чёрного внедорожника.

В холле сидели Кристина, Гена и Вова, и как только во дворе раздался рокот двигателя внедорожника, вся эта троица вопросительно уставилась на меня.

Я сдержанно улыбнулся:

— Всё получилось.

— Ух ты ж, Женек! — радостно и не скрывая восхищения, воскликнул Генка. — Ну ты конечно даёшь! Это ж надо как провернул!

Лицо Вовки тоже просияло от радости. Кристина же сдержанно и одобрительно улыбнулась, а после спросила:

— Теперь займёмся подготовкой к завтрашнему совещанию?

Но в этот миг появилась Галина Степановна и сердобольно воскликнула:

— Ох, батюшки! Неужели снова за работу? А я там ужин приготовила, котлетки ещё тёпленькие… Подождёт ваша работа, давайте все за стол, сейчас быстренько накроем… — и уже на ходу, деловито поправляя фартук, она засеменила обратно в сторону кухни, бросив через плечо: — Вовочка, родненький, пойдем, поможешь мне!

Вова развёл руками, мол, что поделаешь, спорить тут бесполезно. И с покорным видом поплёлся за Галиной Степановной на кухню.

Генка, наблюдая эту сцену, усмехнулся:

— Ну, раз такие дела, грех не отпраздновать, — он вопросительно взглянул на меня. — Если Женек, конечно, не против.

Я усмехнулся и кивнул. Генка тут же торопливо затопал прочь, явно направляясь за чем-то что крепче чая.

Я встретился взглядом с Кристиной. Она всё ещё сжимала папку с документами, но на её лице уже не было деловой напряжённости.

— Кажется, — сказал я, глядя на неё, — работу действительно придется ненадолго отложить.

Кристина улыбнулась.

— Согласна, — сказала она. — Иногда действительно нужно просто ужинать. Особенно после такого дня.

В её взгляде вдруг появилось то, чего я прежде не видел. Это уже был не деловой взгляд подчинённой. Она смотрела с неподдельным интересом, едва заметно улыбалась. Кажется, лед тронулся.

Генка ввалился в комнату с пузатой бутылью коньяка, неся ее как трофей. Мы двинулись в столовую, откуда тянуло аппетитным духом котлет и солений.