Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев

— Может, о Великий, вы сможете чуть подправить мои дела? Спалить пару богопротивных мастерских вне очереди?

— Какие именно, сын мой? — вопрос был задан столь деловым тоном, что стало ясно, подобные просьбы для сэра Чарльза не удивительны.

— Я получил возможность закупить русские корабельные пушки по очень выгодной цене…

— Пушечное производство? Дайте список моему секретарю — решим Вашу проблему… — как-то даже равнодушно произнёс сэр Чарльз.

—Благодарю, Великий! — бывший голландец опять пал ниц.

— Идите, сын мой! — махнул рукой англичанин, — Идите, и не забудьте своевременно исполнять свои обязанности!

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Хаддик показал очень неплохим полководцем. Проведя зиму в окрестностях Лейпцига, который сдался ему без боя, устрашась его армии, он разорил всю Западную Саксонию. Весной 1780, когда курфюрст, собрав все свободные войска, двинулся на него, фельдмаршал долго уклонялся от генерального сражения, используя своё преимущество в скорости передвижения. А потом неожиданно разгромил армию противника под Хемницем[26].

Саксонцы отправили на войну с Австрией свои лучшие войска во главе с принцем Ангальт-Дессау[27], да и не ожидали их генералы, что противник может выскочить из предрассветных сумерек и прямо сходу атаковать саксонскую армию, стоявшую лагерем. Сам курфюрст Фридрих-Август бежал, бежал к Фридриху, у которого были остатки его войск. Хаддиг походя громил небольшие группы противника, он носился по Саксонии, продолжая её безжалостно разорять, вынуждая курфюршество выйти из войны.

Фридрих-Август упирался, он увёл свои войска из армии Фридриха, попытался поймать австрийцев, но тогда фельдмаршал в очередной раз обманул противника, обошёл саксонцев, и захватил сам Дрезден[28]. Город не успел подготовиться к обороне, а гарнизон почти полностью присоединился к армии курфюрста. Конники Хаддига ворвались на улицы беззащитной столицы Саксонии подобно ордам гуннов или венгров. Дрезден заплатил огромную контрибуцию, но всё равно австрийцы там славно повеселились.

Армия курфюрста поспела только к шапочному разбору, увидев удаляющийся на север арьергард противника и полуразрушенный горящий город. Семья курфюрста укрылась в доме русского посланника, который австрийцы пощадили — постеснялись. После этого Саксония фактически прекратила военные действия — страна лежала в руинах.

А Хаддиг бросился уже в Пруссию, он терял людей в столкновениях, отягощённые невиданной добычей многие его солдаты дезертировали, австрийские войска всё больше превращались в безумную неуправляемую орду. Но они шли уже по само́й Пруссии, разоряя её земли.

Старый Фриц, оказавшись в крайне тяжёлой ситуации, лишившись союзника и почти оставшись без снабжения, очнулся от забытья и напомнил, что он величайший полководец Европы. Продемонстрировав, что его армия отходит, прусский король обошёл Лаудона и разбил его. Поле битвы под Глацем стало местом гибели более тридцати тысяч солдат двух армий. Теперь маятник качнулся в обратную сторону.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Иван Милинкович стоял возле засеки и всматривался в темноту. Он пытался разглядеть вдали в эту пасмурную майскую ночь хоть что-то. Враг хитёр, невероятно изворотлив, до ужаса быстр и совершенно безжалостен. Орду Хаддига боялись до дрожи в коленях, до обмороков. После Лейпцига, Дрездена и Магдебурга[29] от них можно было ждать чего угодно, а тот факт, что австрийцы стремились к Берлину, уже ни для кого не был секретом.

Король Фридрих всё ещё был далеко, его армия отходила вглубь Пруссии, пытаясь найти пропитание, но он всё же отправил племянника и наследника Фридриха Вильгельма защитить земли королевства. Но после падения Магдебурга стало понятно, что австрийцы движутся очень быстро и явно опередят наследника. В Берлине началась паника, войск в городе почти не было, а на него надвигались люди, уже заработавшие себе репутацию безжалостных бандитов.

Министры бежали из города, начались грабежи, насилие. Берлин лежал беззащитный перед нашествием, открытый и какой-то жалкий. Но старый, но ещё очень боевой генерал фон Циттен, который прибыл в качестве личного посланника русского императора, дабы почтить память принца Генриха не смог стерпеть такого унижения столицы своей Родины. Он обратился к своим новикам с пламенной речью, в которой просил их помочь городу, принявшему их как родных.

Фон Циттен воззвал к чести молодых людей и получил ответ, который ожидал. Все пятьдесят учеников императорских корпусов как один согласились помочь спасти Берлин. Население сначала неохотно пошло на то, чтобы оборонять своими силами город, бо́льшую часть просто принудили. Но вскоре эффект от патрулей на улицах, наведших порядок, проповедей в церквях, взывавший к патриотическим чувствам берлинцев, и мобилизации, лишавшей колеблющихся выбора, дали результат.

Въезды в город и улицы были перекрыты засеками, которые спроектировали молодые русские инженеры, укреплены пушками, что вытащили из закромов арсенала, а отряды горожан заняли позиции для обороны. Все ждали нашествия. Последний гонец прибыл вечером, сообщив, что враги уже в Людвигсфельде[30]. Отряды Хаддига могли появиться в любой момент и Иван вглядывался и вглядывался во тьму, боясь и стремясь, наконец, увидеть противника.

Какое движение в темноте, что-то мелькнуло на фоне небольшого пригорка.

— К оружию! — негромко бросил он старому Мюллеру, который провёл в русском плену после Кунерсдорфа[31] больше года, а теперь владел мясной лавкой в городе, — Не стрелять без приказа! Помни, что умирать никто здесь не собирается!

Тот понимающе улыбнулся, освещая свои седые усы фонарём, и исчез в темноте. Тут же послышался его рычащий шёпот и щелчки подзатыльников, который бывший капрал прусской армии щедро раздавал задремавшим горожанам.

Иван сжался от напряжения, крепко сжимая в руках старую фузею, которую взял себе из арсенала. Из темноты резко вылетели три конника, остановились около засеки, непонимающе глядя на нежданное препятствие. Один из них попытался объехать преграду, понял, что это невозможно — улица была перекрыта полностью. Спешился, попробовал пробраться, не вышло, и он грязно выругался по-венгерски.

— Не стоит так выражаться! — неожиданно на том же языке ответили ему из-за торчащих во все стороны деревьев и столбов.

— Здесь есть венгр? Кто ты, изменник!

— Знание венгерского языка подразумевает измену Габсбургам? — искренне удивился Иван и вышел из малозаметного прохода к солдатам противника, поставил фонарь в шаге от себя, освещая пространство впереди.

— Откуда же ты знаешь венгерский[32]? — удивился австриец, оказавшийся в свете фонаря молодым офицером в остатках когда-то синего гусарского мундира, разноображенного элементами саксонской и прусской формы, и даже шапки явно штатского вида. Лишь офицерский шарф выдавал в нём начальника этого небольшого отряда.

— Мой отец его знает, да и в корпусе я его учил. — усмехнулся ему в ответ Милинкович.

— Кто Вы такой? Ваша форма весьма странна, но мне кажется, что Вы офицер? Какой же армии?

— Я ещё не